- Ничего нового.
Ушаков как-то сразу заскучал, потерял интерес к разговору.
- Пожалуй, пойду к себе, - сказал он, - пора спать.
После его ухода Федор почувствовал себя раскованнее. Он сам налил Арапову, не забыв и о своей рюмке.
- Побудем, батюшка мой. - Федор выпил первым и, желая утешить гостя, стал внушать, чтобы он не очень кручинился, что Бог милостив и еще все может перемениться. - Невеста ваша в каком монастыре укрылась - ведомо вам, батюшка?
- Управитель называл Саранск, Краснослободск и Темников, а в каком из них - он и сам не знает.
- Ежели в Темникове, то это там, где имение нашего адмирала. А вы, батюшка, не расстраивайтесь, - снова принялся утешать Федор, - Бог даст, еще встретитесь.
- Вряд ли... - Арапов болезненно поморщился. - Впрочем, довольно об этом.
- Ладно, не будем, - согласился Федор и полез в шкаф за новым полштофом. Беседа продолжалась. Только говорил теперь больше Федор, захмелевший изрядно. А говорил он о своем хозяине: очень хороший человек его хозяин, такой человек, каких свет не видел, а вот тоже не повезло ему - ни жены, ни детей. Живет один-одинешенек. А тут еще начальство несправедливости всякие чинит, со службы выживает...
Сетуя на несчастную судьбу адмирала, а заодно и на свою тоже, Федор не забывал наполнять рюмки, когда они опоражнивались. Вообще-то Федор, как и его хозяин, был человеком строгих правил, умел себя ограничивать. Но случалось, шлея и ему под хвост попадала, и тогда он давал душе волю.
Федор и Арапов просидели почти до полуночи и разошлись по своим углам, когда в склянке не осталось ни одной капли.
5
Чичагов сдержал обещание, данное Ушакову, отдал-таки его прошение императору. Извещая об этом Ушакова, Чичагов, однако, не снял с души камня. Товарищ министра писал, что прежде чем принять решение, государь пожелал узнать подробнее о "душевной болезни", на которую он, Ушаков, ссылался в своем рапорте.
Письмо было доставлено на дом уже вечером, после ужина. Ушаков ничего не стал скрывать от Федора и Арапова, прочитал письмо вслух.
- Не понимаю, чего они хотят? - возмутился Арапов, выслушав. Неужели государю трудно уловить ложность своего желания?
Ушаков молча сложил письмо вчетверо, сунул в карман и тяжело вздохнул.
- Что же теперь делать, батюшка? - забеспокоился Федор.
- В письме сказано, - мрачно ответил Ушаков. - Придется писать объяснение. Ничего не поделаешь.
Он постоял еще немного и пошел к себе наверх.
- Не надо было на обиды свои намекать, - прислушиваясь к его удаляющимся шагам, проворчал Федор. - Пожаловался, а теперь изволь писать объяснение. А что объяснять-то? - еще больше разошелся он. - Все равно нельзя правду писать.