Вот и сейчас, в сгущающемся мраке, он затягивает свою песню.
К кораблю подплывает парочка шквальных китов. В ответ на их гудение Милект щебечет, с неодобрением поглядывая на меня: Ей не больно, а просто грустно.
Она наплачет шторм? спрашивает один из детенышей. Он радуется при виде моих слез. Они для него все равно что фонтаны, которые пускают его сородичи. Этим малышам, конечно, не понять человеческую печаль.
– Да не плачу я. Все нормально, – говорю я.
Мама-китиха взирает на меня сначала одним глазом, а потом другим. Работая плавниками, она обдает все вокруг дождевыми брызгами.
Пой, советует она мне, как будто я один из ее китят.
Я недовольно хмурю брови. Пожалуй, двух матерей мне хватит.
Затем я вытираю лицо рукавом.
В Магонии все по-другому. Мне еще многое предстоит узнать и понять. К примеру, несколько часов назад в палубу вонзилась пылающая стрела с запиской. Это было письмо с другого корабля.
– Я слышала, утопленники называют их падающими звездами, – шепнула мне Джик. Я тут же представила, как земные астрономы наблюдают за полетом стрелы и отмечают дугообразную траекторию ее движения на картах. – А это просто-напросто письма капитанов.
Заль внимательно прочитала послание.
– Держимся выбранного курса, – тихо сказала она Даю. – Они подтверждают, что получили уведомление о потере подзорной трубы, и налагают на корабль штраф. Они отправили вниз Дыхание: достать трубу и навести порядок. Про Азу они ничего не знают.
– Все не так уж и плохо, – сказал Дай, кивая.
– Что это значит: «навести порядок»? И что значит «ничего про меня не знают»? – спросила я в надежде, что Заль хоть ненадолго потеряла бдительность. И снова я услышала о Дыхании: все постоянно используют это слово, но я так и не разобралась, что оно означает.
– В столице известно только, что при подъеме на борт урожая я потеряла подзорную трубу. Маганветар отслеживает все наши действия. Исчезновение трубы от них бы не укрылось. Магонские артефакты уже падали к утопленникам и – что совсем нам не на руку – вызывали у них немалый интерес. Те, кто роняли их, были наказаны.
– А почему ты не могла сказать им, что забирала с земли свою дочь? – спросила я. – Ты меня стесняешься?
Заль посмотрела на меня с недоумением.
– Напротив. Ты, Аза, ключ ко всему. Я просто не могла им о тебе рассказать, – ответила она.
И снова тайны.
Иногда воздух вокруг становится теплым, а иногда температура так сильно падает, что мои волосы покрываются инеем, а Милект начинает громко жаловаться и, раздраженный сверх всякой меры, укладывается спать у меня в груди. Учитель из него ворчливый. В те редкие моменты, когда у него сносное настроение, он заставляет меня повторять, а точнее читать нараспев, магонские алфавиты. И вот я часами распеваю детские песенки, как будто мне снова три годика и я вернулась в детский сад. Каким образом я должна выучить новый язык всего за три недели? Почему окружающие думают, что я должна знать все, что знают они?