А потом тьма вокруг начала оживать. Раздался звук, какой издают киты в глубинах океана, но более мощный и тоскливый, после чего из темноты выплыл громадный, размером с железнодорожный состав, червь. Он был иссиня-черным, с головой, похожей на наконечник копья. Делая волнообразные движения, червь проплыл вдоль мерцающей тропы, ушел вверх и исчез. Но не прошло и пары секунд, как он появился снова, стремительно пронзая острой головой густую тьму.
– Это ад, – шептал Антон, делая очередной шаг. – Мы в аду. – Он даже не заметил, как опорожнил мочевой пузырь.
Кузнечик попытался перекреститься, но смог поднять трясущуюся руку лишь до уровня живота.
Лоснящаяся туша червя закручивалась кольцами вокруг тропы, создавая подобие громадного тоннеля.
Антон пытался ускорить шаг, ведь там впереди, возможно, ждало спасение, но ноги не слушались. Ледяное дыхание того, кто шел позади, обжигало спину, затылок, шею, проникало под кожу, в вены.
Кузнечик что-то бормотал, словно в бреду, и в этом невнятном бормотании проскакивали внятные слова: «…цыганка… она знала будущее… смотрела с жалостью…»
Кольца вокруг тропы становились все больше, шире, а потом они просто растворились во тьме. Червь исчез. Раздался глухой рев, от которого воздух задрожал. Над тропой промчался туманный поток. Во мраке начали появляться бледные лица – они будто выплывали из черных глубин. Сотни, тысячи человеческих голов на змеевидных неестественно тонких шеях. Лица с белыми, как мраморные шары, глазами. Ртами, ревущими точно Иерихонские трубы. Лица, искаженные мучительной болью. А за ними ворочались неясные силуэты, почти неразличимые в темноте.
Антон зажал уши ладонями. Он кричал. И Кузнечик кричал. Над тропой появилось что-то красное, похожее на огромную рану – оно пульсировало и росло. Раздался скрежет, «рана» взорвалась словно перезревший гнойник, слизистые ошметки падали на тропу, врезались в орущие головы.
Кузнечик поскользнулся на слизи и грохнулся на спину. Тонко завывая, поднялся на колени, пополз, вперив полный безумия взгляд в тропу перед собой. Он полз вправо, совершенно потеряв чувство ориентации. Задыхаясь от ужаса, Антон покосился на него и тут же отвел взгляд, у него даже мысли не возникло помочь товарищу по несчастью.
Лица корчились во тьме. В ревущих ртах метались черные, будто обугленные языки.
Кузнечик, уже ничего не соображая, подполз к краю тропы. Остановился, заскулил, опустив голову. В следующее мгновение из мрака выскочили черные блестящие нити – молниеносно они обвились вокруг Кузнечика, подняли его над краем тропы. Он визгливо кричал, как бешеный дергался и извивался, пытаясь вырваться из смертельных объятий. Нити натянулись, завибрировали точно струны и втянули Кузнечика во тьму.