Потом Эрвин обнаружил, что висит в темной пустоте, а впереди, в мутном мареве, колышется нечто размытое, меняющее очертание, испускающее в стороны разноцветные, быстро гаснущие искры.
А в следующий момент его словно дернуло вниз.
«Убей их! Ради меня! И только тогда ты выйдешь отсюда живым! Это я приказываю тебе, я, твой Властитель!» – забушевало внутри, и Эрвин почувствовал себя пылинкой, с которой заговорил вихрь. Его трясло и шатало, волны ненависти и ярости накатывали одна за другой, и картинки сменяли друг друга – яркие и живые, но все говорящие примерно о том же…
Не грех лишить другого жизни, если это сделано ради истинной веры, не грех, а благодеяние.
– Помилуй, Ве… – начал он, и осекся.
Кому молиться об избавлении от видений, от безумного наваждения, если тот, к кому ты собираешься обратиться, сам его насылает?
– Это испытание, – пробормотал Эрвин, ничего не видя и не слыша вокруг, и понимая, что лжет.
Не может благой бог, творец мира так испытывать того, кто в него верит… не может принуждать к убийству такого же человека, как и ты, пусть грешного, опасного для тебя, но живого и наделенного душой. А значит тот, кто к этому призывает – вовсе не благой бог.
Вонзившаяся в сердце боль оказалась так сильна, что бушующий внутри головы голос ослабел, а видения потеряли яркость. Юноша словно вновь повис в пустоте, без опоры и поддержки, на бешеном холодном ветру, что трепал все его существо и покрывал инеем внутренности.
Хотелось одновременно плакать, смеяться и никогда не существовать.
Он видел Нейли и Халльварда, понимал, что они смотрят на него с изумлением, но в то же время спутники находились словно очень далеко, за сотни миль, за горами, лесами и пустынями.
– Я смогу, – сказал он сам себе. – Я выстою!
Последнюю фразу выкрикнул, сжав кулаки, и буря внутри начала стихать.
– Э… ты чего? – спросил Халльвард.
– Он разговаривал со мной, – Эрвин нашел силы улыбнуться, и лицо его даже послушалось. – Он все еще хочет, чтобы я убил вас обоих… или любой из вас убил двух других…
– Но для чего? – повторила Нейли.
– Не знаю, – ноги подломились, и юноша скорее не сел, а упал на пол. – Я боюсь даже думать… есть догадки, но мне надо собраться с мыслями, немного передохнуть, это так тяжело…
– Но не здесь же отдыхать? – Халльвард осмотрелся. – Пошли. Сам сможешь идти?
– Да, – Эрвин поднялся, цепляясь за стену, и заковылял следом за спутниками.
Из комнаты, где сражались с мелкими тварями, начинался один-единственный проход, но оказался он довольно длинным. Дважды свернул, затем стены разбежались в стороны, потолок ушел ввысь, и они очутились в колоссальном зале, что казался очень светлым из-за белых, поблескивающих полуколонн.