— Как так? Приезжая, что ль? — Нянька решительно замотала головой, — Приезжих не берем. Везите ее в тридцать шестую больницу. Там отделение для таких.
— Вы с ума сошли! — возмутилась Валина спутница. — Разве она доедет до тридцать шестой? Это ж на другом конце города. И кто ее повезет? Этот паренек случайный, я его уговорила, у него, поди, своих дел невпроворот.
— Ничего не знаю, — отрезала дежурная, — мое дело маленькое. Приезжих не кладем.
— Щас положите! — неожиданно басом встрял парнишка, потерявший терпение. — А ну, нечего тут дурака валять! Человек помирает, а они со своим полисом! Задолбали! Где ваша хваленая клятва Гиппократа? Чтоб через минуту здесь был врач. Ясно?
— Вы мне тут не командуйте, — рассердилась нянька, однако все же, шаркая тапочками по бетонному полу, отошла к телефону и принялась куда-то звонить.
Парень отнес Валю на кушетку, аккуратно уложил. Женщина сняла с нее сапоги, расстегнула куртку.
— Все, дочка, сейчас доктор придет. Ни пуха тебе, ни пера, мы пойдем.
— Не уходите! — взмолилась Валя, вцепляясь в ее руку. — Они меня выгонят.
— Пусть попробуют, — проговорил парень с угрозой и громко, так, чтобы слышала дежурная. — Я завтра лично сюда заеду и проверю, что да как. Если что — на телевидение позвоню. Будет им скандальный репортаж.
Старуха смерила его уничтожающим взглядом и произнесла в трубку:
— Алла Николаевна! Спуститесь, тут роженица. Самотеком, с улицы. Да, скорее.
— Ну вот. — Женщина осторожно высвободила свою ладонь из Валиных пальцев. — Все обойдется. Главное, ничего не бойся и слушай, что тебе будут говорить. Счастливо.
Она последний раз погладила Валю по волосам, и они с парнишкой зашагали к двери.
Дежурная, ворча себе под нос что-то сердито-неразборчивое, не спеша, приблизилась к кушетке.
— Ишь, лежит, точно и неживая. Сильно болит, что ли?
— Очень, — сдавленно шепнула Валя.
— Дай-ка, гляну пока. — Старуха ловко оголила Валин живот, ощупала его холодными и шершавыми, узловатыми пальцами и покачала головой: — Много не дохаживаешь, дите-то совсем маленькое. Замужем?
— Нет.
— И сколько вас таких по Москве-матушке бродит! — Нянька укоризненно поджала губы: — Эх, девка, девка. — Ее пальцы опустились ниже, коснулись Валиного белья. Лицо старухи сделалось серьезным и мрачным. — Тьфу ты, напасть. Мокро. У тебя ж воды отошли, а ты молчишь, пропащая твоя душа!
— Какие воды? — не поняла Валя.
В это время в вестибюле появилась средних лет подтянутая женщина в синей медицинской форме.
— Что там, Михална? — спросила она звучным, грудным голосом, подходя к кушетке.