— Да не так, чтобы… Товарищ… Михаил Васильич.
— Эх, ты… — разочарованно отмахнулся хозяин кабинета. — Цветочек городской… Ни хрена ты, брат, в хорошей рыбалке не разумеешь… Вот у нас в деревне на Волге рыбалка была — благодать! Знаешь, каких щук я еще сопливым пацаном ловил? — генерал саженно развел руки. — Во каких! Больше собственного роста! И все на живца… Любил я, брат, на живца матерую щуку взять. Милое дело… Так-то, Сошников. Ну, ступай с Богом.
Вошедший, не скрывая облегчения, встал и, почтительно кивнув, настороженной кошачьей походкой направился к выходу.
— Слышь, Сошников! — неожиданно окликнул с легким смешком генеральский бас, когда тот был уже в дверях. — А дома-то у тебя как, правда все в порядке?
Лицо Сошникова обреченно побледнело.
— Мне тут давеча забавную, брат, байку рассказали, — продолжал хозяин кабинета, с лукавой улыбкой пронзая Сошникова стальным взглядом полуприщуренных глаз и словно завораживая его, как завораживает кобра оцепеневшего кролика. — Коллеги из внутренних органов, — генерал презрительно усмехнулся, — недавно тут одну малину прошерстили. Понахватали наркоманов, блядей, травки ихней вонючей, перевернули все верх дном… И знаешь, чего нашли? Забавные такие фотографии. Я сначала не поверил, а после пригляделся и вижу — да это же твоя дочка! Интересная такая. В разных видах, в чем мать родила…
Вытянувшийся у двери полковник мучительно проглотил комок.
— Да… не углядел ты, Сошников, — с искренним сочувствием вздохнул хозяин кабинета. — Прокол у тебя вышел в воспитательной работе… А говоришь, все нормально… Нехорошо, родимый, обманывать старших, нехорошо… Ну, ладно — не бери в голову. А то руки дрожать будут. Я тут покуда это дело маленько притушил, но ты учти, вспыхнуть может в любую минуту! Зайдешь потом ко мне. Посидим, помозгуем. Авось докумекаем, как нам твое непутевое чадо приструнить… Ступай!
Оказавшись наконец на свободе, полковник Сошников на мгновение прикрыл глаза и судорожно перевел дух. Затем сумрачно поджал тонкие губы и стремительно зашагал по коридору. Ворвавшись к себе, в куда более скромный кабинет на одном из нижних этажей Большого дома, он, не замечая настороженных взглядов подчиненных, угрюмо плюхнулся в кресло, нервно закурил неизменное свое «Мальборо» и холодно приказал:
— Лагутина ко мне. Живо!..
Между тем, наверху, в просторном министерского вида кабинете с державным портретом, невысокий плотный человек с чеканным мужественным лицом и стальным взглядом полуприщуренных глаз не спеша подошел к окну, постоял в раздумье, глядя на занесенную мокрым снегом круглую клумбу в центре площади, на сопливо хлюпающие в киселе декабрьской оттепели бесконечные потоки машин, загадочно улыбнулся чему-то и со вздохом направился к массивному железному сейфу. Раскрыл пудовую дверь, извлек из-под груды деловых папок и бумаг архивный скоросшиватель с личным делом и, снова усевшись за стол, мясистыми пальцами отвернул его картонную обложку.