Он обхватил руками ее бедра и приподнял их, и она немедленно обвила ногами его талию, стремясь оказаться как можно ближе к его жарко пульсирующей плоти. Он издал одобрительный рык или, возможно, победный… ей уже было все равно. Его рука нетерпеливо дернула ее платье, пальцы добрались до тончайшей ткани трусиков и того, что она скрывала, и он ощутил ее жар. Она нетерпеливо застонала от его прикосновения. Резко отпрянув от нее, он быстро сунул руку в карман пиджака, достал презерватив, зубами разорвал упаковку и одновременно скинул брюки, за ними последовали боксеры, затем он одним движением надел защиту и вновь прильнул к трепещущему телу Калисты. Закинул ее руки себе на шею, заставив крепко обхватить ее. Приподнял ее ноги, она обвила ими его талию, и он услышал, как стукнулись об пол ее упавшие туфли.
Он снова рванул ее трусики и коснулся ее, но уже не пальцами, даря ей обещание блаженства. И обещание это было выполнено. Секунду спустя он вошел в нее – неистово, глубоко и страстно, наполнив ее тело и душу неповторимым ощущением, которого она так ждала. И на несколько невероятных мгновений все в мире перестало для нее существовать. Ее стон удовольствия перешел в крик, который без слов требовал не останавливаться, двигаться все быстрее, сильнее и глубже, чтобы увлечь ее туда, куда она так боялась не попасть никогда.
И Лукас выполнил ее требование. Их тела двигались и двигались в унисон. И когда, не в состоянии больше сдерживаться, Калиста выкрикнула его имя, он зарычал, все его тело напряглось в сладкой судороге, и он зарылся лицом в копну ее роскошных волос.
Упершись ладонями в стену, Лукас словно заключил Калисту в клетку. Он не собирался отпускать ее на волю – пока нет. Дыхание его все еще было неровным, сердце бухало в груди, как молот. Он смотрел на нее сверху вниз, наблюдая, как она поправляет платье, словно пытаясь сделать вид, что ничего не произошло.
Но кое-что произошло. Он свершил свою месть. Наконец-то его хитроумный план, над которым он работал так тщательно и так долго, увенчался успехом. Во имя справедливости.
По крайней мере, так он себя убеждал. Но, если честно, тот роковой вечер, что свел их вместе, стал для него навязчивой идеей – лежа бессонными ночами, он переживал его снова и снова. И образ Калисты, всплывавший в его воображении, к мести никакого отношения не имел. Он стал для Лукаса запретным наслаждением. Мягкие округлости ее груди, нежное прикосновение ее шелковистой кожи, ее свежий аромат и легкое дыхание… Память уводила его далеко прочь за тюремные стены в поистине прекрасное место.