— Что у нас все байки про оформление за границу? — спросила Галка.
— Это потому что мы сюда прорвались.
— Теперь записывай мои истории.
Рассказы Галины Евгеньевны про учеников.
Экзамен на аттестат зрелости. Учитель спрашивает у Коли Конюхина:
— Как работает трансформатор?
Коля задумался, рассматривая подтеки на потолке, потом молвил:
— Гудёт.
— Что ты говоришь-то? — опешил учитель. — Как — гудёт?
— У-у-у-у…
— Галка, сознайся, что это произошло не в твоей школе. Это уже народное творчество.
— Если честно говорить, то я не помню. А вот из моей практики.
Тоже экзамен, но по литературе и уже на аттестат. Ученица бодро рассказывает, кажется, про «Молодую гвардию». Словом, по военной прозе. Но что-то в ее рассказе насторожило экзаменатора, не было стройного изложения мыслей.
— При чем здесь коллективизация? Когда началась Великая Отечественная война?
Ученица тревожно замолчала. Галка, видя, что ее ученица гибнет, решила ей помочь, встала с места, прошлась по классу, чтобы ноги размять. Идет неторопливо вдоль стола и как бы про себя напевает: «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война». Ученица расцвела и сказала твердо:
— Великая Отечественная война началась в двадцать втором году.
И еще один Галкин рассказ.
В классе всегда найдется урод, который портит общую картину успеваемости, сводит ее на нет. В конце года Галка стала водить Витю Злобина по учителям, чтоб хоть как-то его аттестовать. Привела к химику и дверь подперла, чтоб не вырвался. Потом химик с возмущением рассказывает:
— Я спрашиваю его про насыщенные растворы, а он никак не может дать определение. Я ему подсказываю:
— Если в чай положить ложку сахару, какой будет чай?
— Сладкий.
— А если еще ложку сахару положить, что будет?
Витя смотрит на меня как на идиота.
— Очень сладкий.
Тогда я, потеряв терпение, говорю:
— А если пять ложек сахара на стакан?
Здесь Витя обиделся:
— Такой чай и пить нельзя. Зачем добро переводить?
Мы никогда не хохотали так над подобными незамысловатыми рассказами дома, а здесь просто корчились от смеха. В прекрасном и опасном Париже истории про наших бестолочей любых мастей были ниточкой, цепочкой, которая пристегивала нас к дому. И мы вдруг затосковали все разом, захотелось в Москву, а лучше в Подмосковье на берег тихой речки…