Мне кажется, или стало темнее?
Я провела в камере Ори за закрытой дверью несколько минут и теперь вырвалась на свободу, но вокруг душная, вязкая, как смола, тьма. На теле выступает пот, футболка липнет к и так липкой коже. Тяжелые капли, срываясь сверху, обрушиваются мне на спину, струйками стекают по позвоночнику. Капли сбегающие со лба, разъедают глаза. Мне стыдно за то, что там, в камере, я так разоралась. К тому же у меня теперь саднит царапина на шее, ломит бедро, а голень распухла.
– Томми! Сарабет!
Вдали прокатился какой-то гул – должно быть, всего лишь отзвук моего голоса.
Ни Томми, ни Сарабет не откликаются.
Ненавижу себя за слабость, но зову его:
– Майлз!
А ведь на долю секунды я подумала, что он хочет меня поцеловать. Какой же кошмар и стыд! Хуже того, я бы ответила на поцелуй. Мне бы и в голову не пришло его оттолкнуть.
Никто не откликнулся, ни он, ни Томми, ни Сарабет. Куда они все подевались?
Иду вперед. Пробую включить фонарик. Он зажигается.
По-моему, у меня слуховые галлюцинации. Когда иду, то слышу все тот же гул голосов, а стоит остановиться, как он затихает. Кто там кричит? Томми? Сарабет? Нет, одному такой шум не поднять. Похоже, там много людей. Малюсенькие окна под потолком бесполезны, они почти не пропускают света. Передо мной лишь тусклое пятно от моего фонарика. Остается лишь шагать вперед по этому коридору.
Внезапно у меня в ушах зазвучала песня Бейонсе. А ведь я не люблю Бейонсе!.. Через мгновение все стихает, ни слов, ни мелодии больше не слышно.
Стены здесь начали рушиться. Какие-то покосившиеся полки полувисят-полулежат на земле. Спустя несколько секунд до меня доходит, что я шагаю не по мху, как мне показалось сперва, а по изорванной на мелкие клочки бумаге – страницы из книг. Очередная полка загородила проход, приходится ее сдвинуть. Нечаянно ступаю на размокшую книжку – все, что осталось от «Завтрака у Тиффани». Книгопечатное месиво липнет к моей сандалии. С отвращением трясу ногой. Только потом до меня доходит, что фонарика в руке больше нет. Наверное, упустила где-то по дороге.
Слышу голос Томми. Он кричит, что нашел рубильник, сейчас включит его и посмотрит, что будет. Кричу: «Не лезь!», но поздно, все уже сделано.
Зажигается свет – тусклый, бледно-зеленый. Оглушительно воет сирена, будто во время воздушной атаки.
Томми ругается. Видимо, он повернул еще какой-то выключатель, потому что лампочки начинают взрываться, в воздухе пахнет горелым. Сверкает искра, подобная молнии, отражается в моем браслете.