Пара девиц вовсе не выходили из камер той ночью, так что наказывать их было не за что.
Мак из третьего корпуса предавалась мечтам. Что было бы, если бы она не спрятала тот кошелек в своем шкафчике, а потом не вцепилась в лицо директору школы, за что ее сперва исключили, а затем посадили сюда. Она возвращалась мыслями все дальше – пять, шесть, семь, восемь, девять лет назад – к самой первой ошибке, после которой все пошло-поехало. Если бы та восьмилетняя девочка с двумя косичками просто прошла мимо чужого розового велосипеда… Всеобщая вакханалия давно закончилась, ее сокамерница вернулась, а Мак все думала о том, что было бы, если бы она просто прошла мимо.
Лола вдруг вспомнила, что, выходя, оглянулась на пороге камеры. Каннибальша Кеннеди мешком растеклась по полу, неясно, живая или мертвая. Лола влилась в толпу и неслась по коридорам, совершенно позабыв о Кеннеди, не думая о том, сколько лет добавят к ее сроку, если та и вправду мертва. Когда Лола пришла в себя и вернулась в камеру, Кеннеди на полу уже не было. Лола чуть с ума не сошла при мысли о том, что Каннибальше – самой тупой, самой ничтожной, самой презираемой – единственной из всех удалось вырваться на свободу. А потом она разразилась гомерическим смехом. Выяснилось, что Кеннеди уползла зализывать раны под кровать.
Дамур охранники нашли снаружи. Та все еще держалась обугленной рукой за решетку.
Большинство из нас вернулись в прежние камеры. Кто-то улыбался во сне и сладко потягивался, кто-то, заслышав всхлипывания с верхней или нижней койки, велел подруге заткнуться, а кто-то сам чувствовал подступившие к глазам слезы и лежал тихо, не смея вымолвить ни слова.
Чтобы найти всех, сосчитать и водворить обратно по камерам, еще раз пересчитав для порядка, понадобилось несколько часов. Мы думали, что ночь свободы станет главным событием лета, запомнится навсегда, о ней станут рассказывать новеньким. Мы понятия не имели о том, что последует дальше.
Когда охранники угомонились и разошлись по постам, мы сами сделали между собой перекличку.
Перешептывались через вентиляционные шахты. Если кто-то не вернулся в камеру, остальным хотелось узнать об этом еще до того, как заорет утренняя сирена и врубят разъедающий глаза свет.
– Эй, вы там? – летел шепот из третьего крыла в первое.
– Здесь, – отвечали оттуда.
И так снова и снова, пока все не откликнутся. Здесь, здесь, здесь.
Во втором корпусе отверстия шахт находились у самого пола. Летом рядом с ними клубилась пыль. Зимой оттуда не доносилось ни малейшего дуновения теплого воздуха, в котором мы так отчаянно нуждались. Но если наклониться под определенным углом, через эту дырку можно было заглянуть в соседнюю камеру. Зарешеченное окно в другую жизнь.