После этой записки я стала следить за Ори пристальнее. Все мы здесь что-то скрывали. Каждая тщательно берегла собственные секреты и внимательно наблюдала – вдруг кто-то выдаст свои.
Прошла неделя. Я не сводила с нее глаз.
В «Авроре» легко нарваться на наказание. Охранники могли вызвериться по любому поводу – если зайдешь в тапках в камеру, опоздаешь в столовую, примешь душ в неурочный час, не примешь душ вообще или огрызнешься в ответ на замечание. А еще если много болтаешь, смеешься (они сразу принимали смех на свой счет), ходишь слишком быстро (попытка сбежать), спишь, накрыв голову одеялом, так что им тебя не видно.
Никому не хотелось угодить в корпус для суицидниц. Там не гасили свет по ночам и не давали одеял – только тонкую простыню. А днем приходилось делать все на глазах у охранников. Этим девушкам не разрешали носить лифчики, вроде как на лямках можно повеситься. Спасибо, что подкинули идею, чего уж там.
Я предупредила Ори насчет того, что значит попасть к суицидницам, но не могла же я контролировать ее постоянно.
Обычно через пару дней у каждой новенькой происходили стычки с кем-нибудь из охранников. И те применяли силу. Показывали, кто главный. Наскакивали на нас, укладывали лицом на пол. Приказывали успокоиться. Они называли это наведением дисциплины.
Мы шагали колонной в столовую, и Ори что-то увидела за окном. Ори подбежала к нему, просунула руку сквозь прутья решетки и прижала ладонь к стеклу. Стоял прекрасный солнечный день – голубое небо, яркое солнце, зеленые деревья, колышущиеся на ветру, возможно, пролетела бабочка – иногда мы замечали их порхание. Что бы там ни было, жизнь шла своим чередом.
Рафферти заметил, что Ори замерла у окна, и крикнул, чтобы та пошевеливалась. Вернулась в строй. Если не поторопится – всех лишат обеда.
Некоторые из нас возмутились, в животах заурчало. Другие не имели ни малейшего желания жевать резиновый сэндвич с ветчиной, который сулило сегодняшнее меню, и, ухмыляясь, застыли в предвкушении спектакля. Интересно посмотреть, как ей заломят руки, как она будет брыкаться и кричать.
Мелькнула мысль предупредить Ори, но я промолчала – не хотелось вызывать огонь на себя.
– Сперлинг! – рявкнул Рафферти.
Она стояла спиной ко всем, прижавшись лицом к решетке. Глядя в синее небо.
– Вернись в строй!
Она не слышала, должно быть, погрузившись в воспоминания.
Рафферти, возглавлявший колонну, двинулся к ней. Мы охнули и отступили на шаг назад. Самые впечатлительные закрыли глаза руками.
Миссисипи рассказывала, что Ори крепко держалась за решетки. Мирабель говорила, что ничего она не держалась, просто не ожидала, что вдруг окажется на полу. Рот у нее округлился, волосы взвились вверх, попали в глаза охраннику.