Мы все это видели. Видели, как он схватил ее и впечатал в пол. Она лежала на животе с заломленными за спину руками. У многих из нас пронеслась перед глазами картина собственного ареста. Закон штата не дозволял применять процедуру «лицом вниз» к малолетним преступникам, однако охранники упражнялись в ней так усердно, будто готовились к Олимпийским играм. Они подходили сзади, обхватывали шею рукой, потом следовал бросок, и вот ты уже валяешься, прижавшись щекой к бетону. Причем в бетон тебя вдавливали со всей силой независимо от того, пыталась ли ты сопротивляться или притворялась мертвой. Неважно, что мы натворили. Мы были в их власти. И они упивались игрой.
Теперь Ори стала одной из нас.
Когда Рафферти показалось, что она успокоилась, он отпустил ее и дал подняться на ноги. Щеки Ори пламенели, в глазах блестели слезы. Она утерла лицо рукавом. Кто-то хмыкнул, кто-то попытался поймать ее взгляд и улыбнуться, чтобы поддержать, кто-то молча уставился себе под ноги.
– Стань в строй, Сперлинг, – скомандовал Рафферти. – Пора обедать.
Она вернулась на место – как раз позади меня. Прошла прямая, как статуэтка, гордо неся голову. Наверное, мне стоило протянуть назад руку, чтобы подбодрить ее, но если бы меня застукали, лишили бы чего-нибудь важного. Тележку вот уже отобрали. Я отважилась лишь чуть повернуть голову и едва заметно кивнуть. Мы двинулись дальше. Она больше не смотрела сквозь зарешеченное окно на голубое небо. Никто из нас не смотрел. Пейзаж снаружи для нас стерли, как стирают с лица земли дом, пройдясь по нему бульдозером, как уничтожают вокруг все живое, сбросив сверху атомную бомбу.
Спустя две недели Ори привыкла ко всему, к чему привыкли мы: к захватам «лицом вниз», к постоянным осмотрам самых потаенных уголков тела, к стыду. И еще ко всяким мелочам, которые нам любезно подбрасывали: к фразам о том, что мы конченые люди; что скоро введут смертную казнь для тех, кто младше восемнадцати, и мы все поджаримся на электрическом стуле. Привыкла к холодному лязгу замка, запиравшегося на ночь.
Со всем этим она свыклась быстро, без жалоб и расспросов. Будто сдалась, перестала бороться, смирилась.
Август был в разгаре. После обеда мы занимались общественно полезным трудом. Ори поручили работать в саду. Она выпалывала сорняки, возилась с грядками. Она научилась держать лопату – пригодится, если понадобится кого-нибудь закопать. А еще она могла свободно собирать листья плюща – мечта для девиц вроде Пичес. Только Ори было наплевать на плющ. Она не собиралась одурманивать себя. Похоже, она занялась исключительно грядками.