— Извините, фьорд Кастельянос. Я хотела как лучше. Мне все убирать и закрывать нужно, а больной не должен голодать. А так он проснулся бы, а есть нечего…
— И я очень признателен этой милой фьорде, — сразу сказал больной, чуть мне подмигивая. — У меня уже сейчас живот сводит от голода, а до утра вообще к спине прилипнет. А это лишняя работа для целителей. Попробуй-ка слипшийся желудок отодрать от позвоночника!
Я невольно рассмеялась.
— Я здесь случайно не лишний? — желчно поинтересовался целитель. — Болтаете обо всякой ерунде, а мне работать нужно.
— Извините, — окончательно смутилась я. — Всего хорошего, фьорды.
За дверь я выскочила с пылающими щеками. Какую невоспитанность сегодня выказала! Понятно, что больной пытался меня подбодрить, но все же не следовало задерживаться. Фьорду Кастельяносу нужно работать, а я мешаю.
В этот день я убрала очень быстро и сразу убежала домой. Боялась, что целитель выйдет из палаты и начнет выговаривать таким же неприятным голосом. А мне и так стыдно.
На следующий день он разговаривал со мной подчеркнуто официально. Наверное, я сильно помешала в исцелении, нарушила что-то там. Я пробовала извиниться, но он даже слушать не стал, сразу отправил по делам отделения. Так я и провела утро, бегая по госпиталю, чтобы заслужить прощение.
Прощать он не торопился. Как только я справлялась с одним поручением, тут же находил другое, иной раз совсем странное, словно хотел от меня избавиться, словно боялся, что я опять что-то испорчу. Но я для себя решила: ни-ни, больше никуда, кроме буфетного отделения и комнаты для целителей, не ходить. А то мало ли, сделаю что не так, а им потом мучайся, исправляй…
Освободилась я лишь к обеду. Лусия к этому времени накрыла столы, и мы столкнулись уже в коридоре.
— Дульче, ты весь день носишься как угорелая, — сказала она. — О чем в твоем отделении думают? Чему ты там научишься? Быстро бегать? Так ты и без них это хорошо умеешь.
— Фьордины Каррисо сегодня нет, а фьорд Кастельянос на меня обижен, — пояснила я. — Я ему вчера сильно помешала в работе.
— Ты помешала? Быть того не может!
Пришлось рассказать, что вчера случилось, хотя и не хотелось показывать собственную глупость. Пошла в палату, хотя никто об этом не просил, да еще и не сразу догадалась уйти.
— А этот больной — молодой или не очень? — почему-то заинтересовалась Лусия.
— Молодой.
— Симпатичный?
— Как с плаката военного ведомства, — честно призналась я.
— Похоже, Рамон решил, что конкуренции не выдержит, — хихикнула она над собственными, непонятными мне мыслями. — Он ведь сам уже не столь юн, хотя вполне еще…