— Каким же образом? Приведя меня сюда в наручниках?
— Если я сниму с тебя наручники, мы не попадем внутрь.
— И что дальше? Мы войдем, и ты скажешь, что я должен передать ключи от наручников Фергюсону? А потом подашь ему его пистолет или что он там использует, чтобы пристрелить меня? — Грэм осознал, что перешел на крик, глубоко вздохнул и постарался успокоиться. — Я думал, что ты тоже ее любил.
— Да, я любил ее. Мы можем перестать говорить об этом и войти внутрь?
Грэм покачал головой:
— Нет уж. Я не сдвинусь с места, пока ты не объяснишь, почему вдруг переметнулся на другую сторону? Почему ты стал помогать человеку, который убил Холли?
— Он не тот, за кого ты его принимаешь.
— Теперь ты его защищаешь? Да, черт возьми, Дэйв! Ты любил ее. Поэтому я не злился на тебя за это. Так зачем ты все это делаешь?
— То, что было между Холли и мной… это не то, что ты думаешь, — тихо сказал Дэйв.
— Тебе совершенно незачем сейчас врать.
Дэйв громко вздохнул:
— Она была моей сестрой.
Это было последнее, что Грэм ожидал услышать.
— Твоей… как ты сказал?
— Моей сестрой.
— Нет у тебя никакой чертовой сестры.
— Теперь нет. Но была.
— Объясни, — потребовал Грэм.
— Не думаю, что тебе понравится то, что ты услышишь.
Однако Грэму хотелось ясности.
— Объясни, — холодно повторил он.
Дэйв снова вздохнул:
— Когда умер мой отец, он оставил тебе кое-какие наличные на колледж. И хотя ты не был его сыном, я это принял. Между вами возникла особая связь, особые отношения, и я это уважал. Но мне он оставил немного другое наследство, Грэм. Письмо, в котором признавался, что он мне не настоящий отец, что у моей матери был роман с местным политиком и все такое. Имени политика он не назвал. И велел мне не рассказывать об этом никому на свете. Но это мучило меня. Меня ни на секунду не покидала мысль о том, кто же произвел меня на свет на самом деле. Ты же помнишь, каким я был, когда папа умер.
Да, Грэм помнил. И всегда считал, что Дэйв покатился по наклонной именно из-за смерти отца. На самом деле так оно и оказалось.
— Как ты узнал, что это Генри? — спросил он.
— Вскоре после того, как вы познакомились с Холли, ты представил нас друг другу, и… я просто почувствовал, что это он. Что-то такое было в его глазах, манере держаться. Он напомнил мне меня самого. А когда я спросил его об этом напрямую, Генри даже не стал этого отрицать.
— Так что ты сделал, начал его шантажировать?
— Сначала нет. Сказал, что подам иск в суд. Тогда он стал мне угрожать. Сообщил, что знает таких людей, которые заставят меня пожалеть не только о том, что я его биологический сын, но и о том, что я вообще появился на свет. И я ему поверил. Целиком и полностью.