— Ещё не решил. Когда же прощальный вечер?
— Завтра, Аверьян Леонидович. Жду вас к чаю.
Беневоленский поклонился и пошёл к воротам. Варя смотрела ему вслед, а когда он скрылся, поспешно вернулась в дом. Фёдор разбирал удачную партию, что-то спросил, но Варя, не отвечая пошла к Владимиру.
Владимир забросил охоту, не ездил к Дурасовым и целыми днями валялся на кушетке. Кажется, тайком выпивал: от него попахивало.
— Ты когда едешь?
— Всё равно.
— Может, завтра утром? Я распоряжусь.
— Утром так утром, — безразлично сказал он.
— Возьмёшь с собою Машу.
— Машу так Машу.
Теперь следовало уговорить сестру. Уговорить или заставить — Варя была готова и на это. И вошла в Машину комнату решительно, без стука.
Комната была заставлена коробками, раскрытыми чемоданами. Маша, полуодетая и растрёпанная, складывала вещи.
— Собираешься?
— Чем скорей, тем лучше.
— Умница. — Варя поцеловала её. — Завтра утром поедешь вместе с Володей, Машенька. Ты не сердишься на меня?
— Нет.
— Ты выросла из всех платьев, сестричка, — ласково сказала Варя. — Надо новые шить, займись этим немедля. Рекомендую Донского Петра Григорьевича: Благовещенская, собственный дом. У него хорошие мастерицы.
— Ты очень добра, Варя.
— А в октябре в пансион. Я спишусь с тётей, а в Псков поедем вместе. Хорошо?
— Замечательно.
— Ну и отлично. — Варя ещё раз поцеловала сестру, снова почувствовала, как сухо она ей отвечает, но сделала вид, что всё в порядке, и вышла из комнаты в самом прекрасном настроении.
Почти силой отправляя Машу в Смоленск, Варя вовсе не стремилась избавиться от соперницы. Аверьян Леонидович был ей если и не совсем безразличен, то до влюблённости тут было ещё далеко. Просто Варя в этом видела наипростейший способ уберечь сестру от мирских соблазнов, разрушить её ещё неосознанное и неокрепшее первое влечение, а затем отправить в Псков под крылышко единственной тётушки и под надзор пансиона. Тогда бы она окончательно перестала тревожиться за её судьбу и могла бы спокойно заняться младшими. Она шла к цели напрямик, нимало не заботясь о тех, кого наставляла и направляла, а то, что её слушались, льстило самолюбию и укрепляло в представлении о собственной прозорливой непогрешимости. «Надо быть твёрдой, — убеждала она сама себя. — Твёрдой и решительной, только так я смогу уберечь их от греха и возмездия. Только так, по, господи, как это трудно!..»
На следующее утро Маша и Владимир выехали в Смоленск.
3
Владелец парового катера, с виду чрезвычайно добродушный, а на деле прикрывающий добродушием цепкую жадность австриец, которого осторожно показал Олексину Этьен, согласился предоставить судно на прежних условиях. Быстро сторговавшись о цене и сроках, они направились в контору и здесь встретили непредвиденные осложнения.