То, что открылось их взору за воротами, было ужасно. Улицы наводнили толпы бродяг. Эти несчастные, решившиеся крова по вине старших советников и императора, просили милостыню. Одежда на худых истощённых телах висела бесформенными лоскутами. Впалые щёки, грязные лица, отвратительная вонь, плачущие дети, и почти голые женщины, продающие себя за куски хлеба. Но, правда, среди этой серости и никчемности были всё же яркие пятна. Богато разодетые вельможи, торговцы рабами и купцы. Они — то уж никогда не ощутят на себе кризиса империи. Будут продолжать обирать свой народ, как и обирали и ничто не изменится.
Принцесса уже сбилась со счёта, так часто под ноги её рабам бросались дети, становясь на колени и протягивая свои грязные худые ладошки с просьбой дать поесть. Это было не выносимо. Не выносимо смотреть, в кого превратились атланты, некогда процветавший народ. Они стали попрошайками. Бессмысленно было отгонять толпы детей от паланкина, и принцесса приказала не трогать их. Зураб подчинился и уже через несколько минут носильщики не могли ступить и шагу. Маленький тайный кортеж принцессы окружил её голодный народ от мала до велика. Атия уже пожалела о своём запрете. Лучше бы он отгонял их и дальше плетью, а теперь они не могут двигаться ни вперёд, ни назад.
Со всех сторон к чистой и выхоленной принцессе тянулись грязные руки. Они хватали, царапая нежную кожу, и оставляли отпечатки грязи. Кто-то попытался сорвать с принцессы шаль, но вовремя подоспевший Зураб ударил обладателя наглых лап плетью. Тот взвыл, отшатнувшись от носилок принцессы. Телохранитель Атии старался, как мог разгонять толпу, но у него ничего не получалось. Люди всё множились и множились. Страх обуял дочь императора. Неужели её затопчет эта толпа, но прежде сорвут с неё одежду. Ужас. Вот, что внушал теперь принцессе её собственный народ. Она невольно закричала в поисках защиты. Куда скрыться от назойливых страшных лап. Ещё сильнее испугалась принцесса, когда паланкин с грохотом упал на мощёную мостовую. Её рабов поглотила толпа. Их крики были душераздирающие. Эти животные отрывали с рабов всё, что напоминало какую-либо ценность. Кольца из ушей, носов, браслеты. А кто-то возбуждённый этим зверством закричал: «Души их! Вот какие сытые! Это для них забрали у нас всё!». Это было последней каплей, и неконтролируемая толпа бросилась, казалось со всей своей яростью к принцессе.
Зураб выхватил меч и стал рубить всех без разбору. Кровь брызнула с такой силой, что занавески паланкина не спасли Атию. Её лицо и одежда покрывала ярко красная липкая жидкость. Пыл толпы немного поутих. Зураб, вытащив свою хозяйку из паланкина и убивая всех на своём пути, прорывался сквозь нищих.