— Wer bist du?
Лязгающий голос истинного арийца
— Ich heisse Nikolai — ответил Николай, вспоминая давно забытые обороты, которые он учил в языковой спецшколе, готовясь к карьере в МИДе — а ты кто такой?
Немец опустил автомат
— Добро пожаловать, камрад Николай — сказал он на-русском — я учился в Балашихе, там же где и ты. Он с тобой?
— Да. Его зовут Самед.
— Кто он?
— Друг. Сирийский коммунист.
Немца такой ответ удовлетворил — он показал стволом на прыгающие доски кузова
— Садитесь. Скоро приедем.
Русским он владел хорошо.
— Не боишься ездить в такое время по городу?
Немец отрицательно покачал головой
— Чему быть, тому параллельно.
Николай улыбнулся, присаживаясь и кладя на колени винтовку, чтобы не било об пол
— Да, камрад, теперь я верю, что ты учился у нас.
— Мое имя Вольфганг Хубе. Это мое настоящее имя. Это Дитер и Томас.
Николай пожал протянутые руки. Из всех — на немцев походил только сам Вольфганг. Дитер был чернявым и больше походил на араба своими резкими чертами лица и короткой бородкой — а Томас был больше похож на русского. Но они явно были немцами, без обмана — только немцы так строят предложения и говорят с таким акцентом.
— Николай. Это Самед. Сирийский коммунист.
Немцы — протянули руки и Самеду
— Где остальные?
— Альфред спит. Он устал. Карл и Шенк на посту.
— И все?!
— Мы справимся, камрад — оптимистично заявил Вольфганг
Николай так не думал.
— Ты голоден? Пошли, поедим...
За едой — это были лепешки с припеком и местный, подсоленный кефир — они окончательно познакомились. Раскрывать свою принадлежность к тому или иному роду войск было запрещено, но к русским, точнее к советским — действительно, а не на словах относились как к старшему брату, от которого ничего не скрывали. Все немцы — точнее, восточные немцы — относились к малоизвестной «девятой команде захвата Народной милиции ГДР», созданной как аналог западногерманской ГСГ-9. Сюда их перебросили из Ливии, где они тренировали местный Мухабаррат — и на ливийском судне же они должны были уйти, если все пойдет как надо. Несмотря на местную отмороженность — никто бы не подумал тронуть ливийцев или судно с ливийским флагом. Дело было в том, что Каддафи — прославился по всему Ближнему Востоку как жертвователь на святое дело освобождения арабского народа от пут и оков империализма. Стоило только прийти к нему и заявить о том, что собираешься бороться с империалистами, колониалистами и захватчиками — ты без вопросов получал и деньги и оружие. Каддафи был щедр — но он, как и любой араб, тем более арабский шейх каким он себя считал — не прощал неблагодарности. Так что если кто посеет задержать или обстрелять ливийское судно — его разорвут свои же. Никому не хочется — лишиться такого жертвователя как Каддафи.