Она стискивала зубы и гнала эти мысли прочь. С чего бы извиняться?! Она сказала правду — только раб по натуре добровольно обменяет свою свободу на горсть монет! Ρавендорф печется об интересах людей куда больше, чем сами людишки.
Несмотря на возникшую меж ними неприязнь, полковник вел себя предельно корректно. Следил, что бы в холодильном шкафу всегда была еда, открыл доступ к стационарному терминалу, когда Наама захотела написать сыну, без возражений привез несколько женских штучек, о которых она его попросила. И все же напряженное отчуждение, поселившееся в доме, давило на нервы. Демоница то злилась, то хандрила, часами бессмысленно смотрела в книгу, не понимая смысла прочитанных фраз, и наворачивала круги по комнате, не зная чем себя занять.
Миновала еще неделя добровольно-принудельного проживания в статусе гостьи, и Наама поняла: еще немного и она начнет бросаться на стены. Чувство вины, злость, вынужденное безделие и страх перед будущим окончательно вымотали и без того натянутые нервы. Ее тошнило от этого уютного домика и его слишком правильного обитателя. Хотелось уйти, окончательно закрыть позорную и страшную страницу своей жизни, что бы начать все с начала.
В этот вечер Наама, еле дождавшись Равендорфа, объявила, что хочет уехать, несмотря на риск. Она давно уже не видела ищеек рядом с домом и уверена, что это будет безопасно. Очевидно, что фокус с бабочкой сумел отвлечь Αндроса.
Полковник выслушал заранее подготовленную речь и помрачнел.
— Я не хотел вам говорить, ди Вине, но за районом ведется слежка. Круглосуточная и куда более аккуратная, чем две недели назад.
Стало холодно, словно ледяной ветер облизал кожу.
— Он знает?
— Скорее старается учитывать все варианты.
— Но вы ведь можете вывезти меня в багажнике, как в прошлый раз?
Равендорф еще больше помрачнел, побарабанил пальцами по краю стола.
— Могу. Но мне не нравится, что в этом случае вы останетесь совершенно беззащитной.
— Можно подумать, вам есть до этого дело, — горько улыбнулась Наама.
Анхелос явно будет только счастлив, если ди Вине, которую он приютил по странной прихоти, исчезнет из его дома и его жизни.
— Есть. Я привык доводить работу до конца, — он посмотрел на нее в упор, и Наама с невольным облегчением отметила, что лицо полковника больше не напоминает застывшую маску, как было всю последнюю неделю. Нормальное такое лицо. Даже симпатичное.
— Дайте мне оружие, — предложила она, в душе радуясь, что их разговор снова начинает походить на привычные вечерние пикировки. Смешно сказать, но кажется она соскучилась по ним.