— Люди забыли, — продолжал меж тем безопасник. — Они слишком мало живут. Нынешнее поколение уже не знает на что это похоже, они слышали о рабстве только из рассказов стариков. Зато пиарщики стараются вовсю, расписывая кақ здорово быть секс-игрушкой у демона. Агентства устраивают конкурсы, отбирая самых красивых юношей и девушек. А поток кандидатов не иссякает, вот что страшно.
— Это потому, что люди сами по себе склонны к подчинению, — фыркнула демоница. — Им нужна хозяйская рука…
Лицо анхелос закаменело, словно она ляпнула вопиющую бестактную грубость, а палитра эмоций напротив вспыхнула яростью — впервые на памяти Наамы. Она вздрогнула, отпрянула и съежилась, ожидая окрика или удара, но Равендорф только ощупал ее неприятно-холодным, оценивающим взглядом.
— Слова Увалла ди Вине. Не думал, что услышу их от вас, Наама.
Она запоздало подумала, что разочаровала его. И сама удивилась испугу, который появился в душе от этой мысли. Захотелось попросить прощения, словно она была не взрослая женщина, а глупая девчонка, повторившая за чужим дядей нехорошие слова.
Эта мысль рассердила, а злость предала уверенности. Наама выпрямилась, отряхнула пену с рук и дерзко взглянула в лицо мужчине.
— Я тоже ди Вине.
— Верно. А я уже начал забывать, — с издевательскими интонациями протянул Равендорф. Вроде простые слова, но Нааме показалось, что он хлестнул ее по лицу. — Демоны всегда остаются демонами, только я раз за разом делаю одни и те же ошибки, пытаясь судить их по себе. Думаю, вы управитесь с посудой и без меня, ди Вине. Хорошего вечера.
— Давай, катись отсюда, — прошипела ему в спину Наама. В горле откуда — то взялся горький ком, который никак не получалось проглотить, и глаза щипало — мыло туда попало что ли? — Я и не просила сидеть со мной.
Α когда за полковником захлопнулась дверь, демоница вдруг тихонько всхлипнула.
* * *
В доме снова повисло напряженное молчание — хуже, чем в первые дни. Ушли в прошлое совместные ужины и беззлобное подтрунивание со стороны полковника. Равендорф приходил поздно, словно намеренно старался бывать дома как можно меньше. Сухо приветствовал Нааму, выгружал на стол судки с едой и уходил в свою комнату, не вступая в спор. Завтракал, обедал и ужинал он где — то в городе, даже в выходные дни стараясь лишний раз не встречаться со своей гостьей.
И неважно, что совсем недавно Наама избегала его общества, такое демонстративное пренебрежение оскорбляло и злило демоницу. И что уж совсем никуда не годилось — порой она чувствовала почти нестерпимое желание извиниться перед анхелос, взять свои слова обратно.