А может она поняла это еще раньше, засыпая в его объятиях.
Порой желание едва тлело. Когда он ставил ей руки для пассов. Или объяснял особенности того или иного преобразования — серьезный, весь сконцентрированный на задаче. Но потом занятие заканчивалось, они сидели на кухне и пили чай в обнимку, и Наама ощущала в спектре его эмоций огонек вожделения, на который ее голодная сущность отзывалась блудливым и жадным: «Хочу!».
Прояви он хоть немного настойчивости, и она бы не выдержала. Сдалась на милость победителя. Но проклятый анхелос всегда был сдержан и тошнотворно корректен. Даже называл ее до сих пор на «вы», подчеркивая незримую дистанцию между ними.
Какая дистанция, когда они уже неделю спят в одной постели? Жаль, что только спят. Разве доктор не прописал Нааме целебный секс с анхелос? С этим конкретным невыносимым саркастичным, заботливым, замечательным анхелос, который ведет себя, как полный и совершенный идиот. Другой давно бы попытался нарушить выстроенные Наамой рамки, а этот чего ждет?
Ждет, когда она потеряет терпение и сама на него набросится, не иначе!
ΓЛАВА 10
— Еще раз.
Наама вскинула и с усилием развела руки. Меж ладОней пОвисла ветвящаяся дуга электрическОго разряда. ВОздух в кОмнате затрещал и запах ОзОнОм.
— ХОрОшО. Выпускайте.
Вместо тОгО, чтОбы пОлететь в стену мОлния вспыхнула и Осыпалась искрами, больно ударив по рукам. Наама взвизгнула и запрыгала на месте, дуя на пальцы.
Опять. В двадцатый уже, наверное, раз. Если с мелкими бытовыми заклинаниями, которые требовалось не столько выучить, сколько вспомнить, дело шла неплохо, то боевая магия…
Больно-то как!
— Покажите руки.
Она протянула ладони, часто моргая, чтобы удержать слезы. А то еще чего доброго Торвальд решит, что взял слишком высокую планку и снова придется часами отрабатывать иллюзии. Бесполезные, зато безопасные.
Левая ладонь только покраснела, а вот на правой прямо на глазах вспухал некрасивый пузырь. Обожглась молнией. Вот ведь дура безрукая, это же еще уметь надо!
— Прекратите, — резко сказал Торвальд.
— Что прекратить?
— Ругать себя. Ждать немедленных результатов. Не прощать ошибок.
Демоница скривилась сквозь слезы.
— Что, не нравится, когда я отбираю вашу работу? — это прозвучало не шутливо, а зло. Наверное, из-за боли.
— Я никогда не упрекаю учеников за то, что у них что-то не получается. Только за недостаток старания, — он бережно взял пострадавшую ладонь. — Потерпите, сейчас будет больно.
Спросить почему будет больно она не успела. Руку словно обмакнули в кипаток. Наама не сдержала крика, дернулась, но полковник цепко держал ее за запястье.