Стало чуть обидно при мысли, что Αндрос ворвался в самый неудачный момент и не дал жрецу завершить обряд. Ей бы хотелось назвать этого мужчину своим, полностью своим. Хотя… все равно теперь их ничто не связывает, а разводы в наше время не такая уж редкость.
Но им же хорошо вместе. И она все еще нуждается в его помощи, чтобы вернуть магию. Нет нужды расставаться прямо сейчас, можно еще пару месяцев побыть любовниками.
— Наама, послушай, — он прекратил улыбаться, стал вдруг собранным и серьезным. Потянул ее к себе, усадил на колени. — Я должен тебе кое-что сказать. Это важно.
— Пугающее начало, — она еще попыталась в ответ пошутить, но внутри что-то оборвалось. Как она могла забыть? Раньше магия была нужна, чтобы Наама могла себя защитить от Αндроса. Теперь угрозы больше нет. Сейчас Торвальд скажет, что она больше не нуждается в его защите, поэтому может уехать. И Наама действительно соберется и уедет, потому что навязываться мужчине не в ее правилах.
— Я должен признаться, — он напрягся и стиснул руки, словно не желая выпускать ее из объятий. — Я виноват перед тобой.
Ну что за мрачное вступление? И почему от него опять тянет страхом?
— Я тебя прощаю, — она шутливо чмокнула Торвальда в губы, но он не улыбнулся. Остался таким же торжественным и мрачным.
— Не разбрасывайся словами, сначала выслушай. Тридцать лет назад император собирался приговорить тебя к смерти, как и всех членов твоей семьи. Но получил прошение от Андроса, с просьбой заменить казнь на рабство.
— Ну да, — демоница недоуменно нахмурилась. — К чему ты мне это рассказываешь? Думаешь, я не знаю?
— Ты не знаешь, что получив прошение Луций пришел спросить моего совета. Мы тогда были друзьями. Насколько у верховного правителя вообще могут быть друзья. И я посоветовал ему проявить милосердие.
— То есть — казнить меня?
— Нет, — его губы сжались в тонку нитку, аура раскасилась болотно-серыми всполохами страха и вины. — Проявить милосердие.
— Отдать Андросу? — все еще не веря, уточнила она.
— Формально это выглядело, как кара хуже смерти, поэтому никто не обвинил бы Луция в слабости. Но я знал, что Андрос любит тебя. Это все знали. И, поверь, мне ни на мгновение не могло прийти в голову, что с любимой женщиной можно обращаться подобным образом, — последние слова он выдавил в отчаянии, уткнувшись лбом в ее плечо.
Наама молчала. Многое, очень многое в поведении Торвальда стало внезапно понятным после этого признания.
— Значит, вот почему ты спрятал меня? — медленно выговорила она.
— Да.
— И твои слова про человека, который раздавал неосторожные советы…