— Кто тут за главного? — спросил полицейский еще неуверенным голосом.
— Я, — сказал Десмонд. — Я, Десмонд Дойл, живу по адресу Розмери-Драйв, двадцать шесть, и я буду присматривать за магазином, пока мистер Патель находится в больнице.
Никто, кроме сестры, не называл отца Джеймса Херли именем Джимбо. Этот высокий, стройный, красивый мужчина очень хорошо смотрелся в сане священнослужителя. На нем прекрасно сидели церковные одежды, а еще лучше смотрелась бы кардинальская мантия. Но из Рима к нему на службу не приезжали, так что имя отца Херли никогда не звучало в палатах сильных мира сего.
Было невозможно представить, чтобы кто-либо говорил о нем плохо. Его прихожане в нескольких церквях Дублина обожали его. Казалось, он достаточно быстро приспосабливался к изменениям, исходившим из Ватикана. Не все приходилось ему по душе, но он не позволял себе критиковать новшества.
Его никогда не приглашали участвовать в теледебатах. Он не пошел бы на свадьбу известного атеиста, которому служба нужна просто для куража. Он также не ходил на ежегодные охотничьи церемонии, где собаки загоняли зайца. Отец Херли был образованным человеком со спокойным голосом. Многие считали, что он похож на ученого. Для него это была наивысшая похвала. Он усмехался, когда люди считали, что для него гораздо важнее, если его назовут викарием, а не просто священником.
Джеймс Херли переезжал из церкви в церковь без видимых изменений в работе. Его не продвигали по службе, а он и не ждал никаких перемен.
Никто не считал его молчуном. Он ценил хорошее вино и любил поесть лобстеров.
Казалось, что он всегда доволен своим местом, куда бы его ни послали, будь то церковь в районе для рабочего класса, где ему надо было следить за футбольным клубом или дискотекой для молодежи или навещать родильные дома.
Отец Херли работал в одной из лучших католических школ в Англии, но никогда не говорил об этом. Он родился в богатой семье, и даже поговаривали, что вырос в большой усадьбе. Но сам он никогда об этом не рассказывал. Он мог показать свои семейные альбомы, чтобы проследить, куда уходит корнями генеалогическое дерево, и кто знает, до чего можно докопаться. Единственный близкий человек, сестра, жила за городом с мужем, юристом, и сыном. Отец Херли говорил об этом мальчике, своем племяннике, с любовью. Только о Грегори он говорил с большой охотой.
Он умел слушать рассказы других людей. Именно поэтому его считали прекрасным собеседником. Он говорил только о других.
В разных обителях, куда судьба заносила его, отец Херли выставлял фотографии своих родителей в старинных овальных рамках. Еще там была фотография Грегори на его первом причастии. На ней красивый мальчик смотрел в объектив фотоаппарата так, словно знал, что этот день особенный, и сильно отличался этим от остальных, кто просто позировал.