Эриман смотрит на меня с грустью и тоской, но уголки губ приподняты. Будто смеется над самим собой.
— Зачем пришла?
— Потому что хочу услышать правду, — шепчу я, а голос дрожит. — Я поступила подло и эгоистично, и знаю, что прощения мне нет.
— Зачем нужна правда, когда нет доверия?
— Доверия нет, — выдыхаю я. — Ты прав. Ты ведь не рассказал мне, зачем тут всё это!
Обвожу взглядом окровавленный пол, рваные цепи и огромные кандалы, что могли бы удержать даже весьма крупную девушку за талию.
Опускает голову. Смоляные волосы закрывают лицо. Гримаса боли отпечатывается в его чертах. Вижу, как пухлые губы превращаются в тонкую нить.
— Ты не спрашивала… — с горечью отвечает Эриман и отворачивается.
— Я слишком о многом не спрашивала, — отворачиваюсь. — Ждала, когда ты будешь готов и откроешься сам. Но ты уходил всё глубже.
— А если я никогда не буду готов?
— И кто из нас начал говорить про доверие?!
Он вздёргивает подбородок, бросая на меня пылающий взгляд.
— Ты не слышишь меня. На мои чувства тебе плевать, твой страх убил нас. Думаешь, оставила в живых — сделала благо для меня? Ты раскрошила мне сердце, но не поглотила мой мрак. Зря-а-а. Да, я боялся признаться, но… — голос звучит отстранённо. Эриман тяжело выпускает воздух через зубы.
— Я хотел сказать. А теперь правду от меня ты не услышишь. Уходи, Арлинда Невелло. И никогда не попадайся на глаза, — он спокоен и холоден. Кажется, что между нами разверзлась пропасть.
Эриман стоит, натянувшись, как струна, и я знаю, что стоит мне сделать шаг, он отстранится.
Каждое слово влетает в сердце, как пуля. И пахнет порохом. Я изрешечена. Меня уже нет.
— Если скажешь, — шепчу на последнем издыхании, — что сумеешь меня забыть.
— Не смогу, — отвечает с хрипом. — Никогда не смогу. Слишком глубоко ты поселилась. Корни пустила. Уходи, Ли-и-и-н, не муча-а-ай.
Эриман резко припадает к стене. Трещат кости. Его ломает и выгибает. Лицо покрывается чёрной коркой, кружева чешуи распускаются по плечам и рукам.
— У-у-хо-о-ди! — рычит не своим голосом, скорчившись от боли. Чёрные волосы занавешивают лицо, и он становится похож на монстра.
Темень наступает на горло, сдавливая. Не могу дышать. Сердце уже не стучит, а гудит.
Эриман внезапно поднимает голову и впивается в глаза свирепым кроваво-красным взглядом. Натягивается, как хищник, и прыгает на меня…
Сон раскрошился на мелкие осколки, и перед глазами снова возник потолок. Разлом ухмылялся драконьей пастью.
Я лежала одетая, поверх покрывала. Всё внутри болело и разрывалось на части. Судя по грязным полосам на коже, даже до душа не добрела. Может быть, и поесть забуду, если Викс не напомнит.