Попыталась отстраниться, но не смогла даже сдвинуться. Укусила Эримана, отчего он тихо шикнул и оторвался от моих губ. Обернул собой и заговорил, опустив голову на плечо:
— Остановись, Арлинда, прошу. Это опасно для нас обоих, — он сгрёб мои ладони и прижал к губам, не удивляясь их темному окрасу и переливу фиолетовых искр. — Мы связаны, помнишь? Малыш, остынь… Не губи себя. Не нужно это, тем более, из-за меня. Я отпущу тебя, — он смотрел в глаза, и я видела, как хрустальный огонь в них гаснет, превращается в пламенный, кровавый. — Лин, я отпущу тебя. Выйдем из толпы, и будешь свободна. Только сейчас не губи. Нас.
Сквозь острый запах разжаренного мяса и овощей, искусственных азитов и пороха пробился другой: тонкий, знакомый и родной. Запах дома, который я так любила. И я больше не могла противиться. Ненавидела себя за это, но не могла.
Громкие звуки словно оборвались, погрузив меня в тишину северных лесов. Искрящиеся конфетти дождём сыпались на нас, тая блёстками в чёрных кудрях профессора. Разрыдавшись в голос, я вжалась в грудь Эримана. На его рубашке, точно под моей щекой, тут же проступило мокрое пятно. Он всё ещё держал мои ладони своими, скрывая их от посторонних глаз.
— Не хочу свободной быть, — проплакала я. — Ла’брисс знает толк в пытках. Не нужна мне свобода. Едва отдаляюсь — сердце ноет, да мысли путаются. Невыносимо, профессор. Не выдержала я ваш экзамен. Провалила.
Он стиснул пальцы одной рукой, а второй зарылся в моих волосах. Поцеловал в темечко и шумно вдохнул.
— Тяжело будет, Лин. Мы лет шесть на разных берегах будем. Оступимся, Вездесущие знают, оступимся! Я не за себя боюсь, малыш… За тебя.
Он отстранился и развернул ладони. Чернота осыпалась, и мои бледные пальцы выделились на его смуглой и загорелой коже.
— Давай, я тебя верну в общежитие? — спокойно спросил он, а в глазах застыла вековая печаль. — Не должен был я ввязывать тебя. Глупец. Не смог выбить из груди запах твой, выжечь из головы ясный взгляд. Ушёл из сердца покой. Но тебя я не должен был впутывать, — прохрипел последнее и шёпотом добавил: — Прости… Нужно просто оставить всё и сделать вид, что ничего никогда не было и не могло быть.
Я попыталась ответить, но Эриман помотал головой.
— Ты выдашь себя из-за меня. Я защищать должен, а получается, что в силки тебя заманиваю. Неправильно это!
Он отошёл на шаг и отпустил меня.
— Ла'брисс, — шепнула я, обессилев, и привалилась к загородке. Слёзы катились по щекам и шее. Воротник платья совсем промок.
Как ни крути, он прав. Не сможем мы вместе быть, если я поступлю. И я свою давнюю мечту предать не сумею. Получается, что страдаю и теряю по его вине. Но и жива сейчас по его милости тоже!