Райден отпускает веревку. Шлюпка, видно, уже села на воду.
– Ты и сейчас их используешь? Потому я и делаю это? Помогаю тебе?
– Если бы я их использовала, ты бы уже отдал мне карту. А раз ты так упорно ее от меня прячешь, можешь быть уверен – ты владеешь собой.
– У тебя изменились глаза, – говорит он, по-видимому, первое, что приходит в голову.
– Что?
– Когда ты здесь появилась, они были голубые. А теперь – зеленые.
Райден невероятно проницательный. Когда во мне есть сила океана, у меня голубые глаза. Когда она заканчивается, они снова становятся зелеными.
– У меня сине-зеленые глаза, – говорю я.
– Нет. Они точно изменились, – удивительно спокойно и без страха говорит он, опершись о леер. – Кто ты такая?
– Так я тебе и сказала!
– Ты – сирена?
Услышав это слово, я съеживаюсь. Странно слышать такое из уст Райдена.
– Не совсем.
– Твоя мать – сирена. Была история… Значит, слухи о том, что твой отец единственный, кто выжил, переспав с сиреной, – правда.
Есть ли смысл это отрицать? Мой отец все равно скоро начнет охоту за этим кораблем.
– Да.
– Но почему ты такая? Сиренам нужны мужчины для выживания, но они рождают только сирен. Почему в тебе больше от человека, чем от морского существа?
– Великолепный вопрос! Ты прав, я не совсем сирена, скорее полусирена-получеловек. Мое рождение – не совсем обычная история. Я расскажу тебе ее, если скажешь, где спрятал карту.
– Ну нет, такому искушению я не поддамся. Почему бы тебе не покончить с этим и не заставить меня?
– Так не сработает.
– А как сработает?
– Я скажу тебе. Только отдай мне, пожалуйста, карту, Райден.
– Извини, Алоса…
– Ладно. Тогда я отберу ее у тебя. Но я хочу, чтобы ты знал, что я терпеть не могу это делать.
Я снова выпускаю эту неестественную часть меня. Мне вдруг становится неудобно в собственной коже. По рукам и ногам бегут мурашки. Волосы, кажется, встают дыбом. Так явно осознавать все происходящее ужасно тяжело для разума.
– Ты снова это делаешь, – говорит он. – Ты изменилась.
Раньше я не встречала человека, который был бы способен заметить во мне эту перемену. Даже мой отец не мог. Как же это получается у Райдена?
– Я вызываю в себе ту часть меня, которую унаследовала от матери. Ненавижу ею пользоваться. Ужасно, неестественно себя в ней чувствую.
– Она дает тебе способность читать мои мысли?
– Нет, я только могу сказать, что ты чувствуешь.
Кажется, его это сильно встревожило. Почти мгновенно его эмоции из сияющих ярко-красных становятся светло-серыми.
Серый – интересный цвет. Когда он темный, как у грозовой тучи, это указывает на чувства, близкие к вине. Более светлые оттенки ближе к страданию.