На месте возницы сидел белый скелет. На нем до сих пор сохранилась одежда. Шесть лошадей умерли прямо в упряжке. На их черепах слегка подрагивали страусиные плюмажи. Инджи Фридландер протиснулась вперед, чтобы лучше видеть. В пальцах левой руки скелет все еще сжимал наполовину выкуренную сигару. Вторая костлявая рука стиснула пергамент, древний, пожелтевший и ломкий. По краям пергамента мерцали светлячки.
«Третья карта», — догадались они.
Часть первая
Стремительная вода
1
Однажды утром Джонти Джек распахнул дверь своего дома в теснине над небольшим городком Йерсоненд, учуял запах влажных папоротников и старой стружки и увидел скульптуру, стоявшую там, словно…
— Господь свидетель, — рассказывал Джонти Джек, — словно она за ночь выросла из земли.
Когда бы Джонти ни рассказывал после историю появления скульптуры, он всякий раз впадал в слезливую сентиментальность. «Спотыкающийся Водяной пробился головой сквозь деревянную стружку, и кору, и коноплю; и рыбак этот пришел в наш мир, запинаясь и пошатываясь…»
Несмотря на широкую национальную известность, которую принесла Джонти Джеку скульптура, он продолжал настаивать, что Спотыкающийся Водяной — не его рук дело. Ему никто не верил; в этой новой республике в последний год двадцатого столетия люди испытывали голод по художникам с богоданным талантом. «Да ради всего святого! — воскликнул Джонти в беседе с Инджи Фридландер. — Я простой столяр, резчик, бездельник и циник! Нет у меня таланта, чтобы создать подобную скульптуру — клянусь Богом, я для этого слишком ограничен!»
Именно так он и сказал Инджи Фридландер, когда та прибыла в Йерсоненд, чтобы купить скульптуру по поручению Национальной галереи в Кейптауне для особой коллекции, предназначенной парламенту.
Джонти вспоминал, как он вышел тем утром из своего домишки, все еще несколько не в себе после ночного кутежа, и нате вам — там стоит эта рыбацкая штука, выше человеческого роста, тело выгнуто, как у дельфина, выпрыгивающего из волны, или как у лебедя в тот короткий миг, когда он уже оторвался от воды, но лапы все еще в ней, а тело торжествующе взмыло в воздух. Но наряду с этим восторгом — Джонти заметил это тотчас же — скульптуру пронизывала невыразимая печаль.
В то самое утро Джонти медленно подошел к скульптуре. Он хотел прикоснуться к ней, но что-то не давало ему сделать это. Спереди легко узнавались очертания дельфина, но стоило обойти скульптуру кругом — и они превращались в акульи; а по темным пятнам на спине чувствовалось, что в своем бунте скульптура уже предсказывала собственное падение. Если приглядеться, угадывалось сложенное крыло, но при ближайшем рассмотрении выяснялось, что это — мужское жилистое бедро.