Мартин был возмущен, потрясен, удручен — так и не освоился с нынешними свободными нравами и счел все случившееся нечестно и незаслуженно обрушившимся на его голову позором.
— Помогите мне! — воскликнула я зачем-то, очевидно совершенно потеряв голову. — Помогите мне открыть дверь!
За последние пять лет мыс ней ни разу не перемолвились ни единым словом.
Она как бы слегка очнулась, увидела собаку у меня на руках и произнесла брезгливо:
— Фу, какая гадость! С нее что-то капает!.. Вы тут запачкаете нам ковры.
Ветеринар сокрушенно покачал головой.
— Спасите ее! — требовала я. — Сделайте что-нибудь! Сделайте так, чтобы эта собака жила!
— Она не будет жить, — сказал он. — Ей уже не с чем жить. У нее повреждены многие внутренние органы.
— Сделайте операцию! Сделайте, что угодно. Но чтобы эта собака жила!
— Невозможно, — постановил он. — Даже если она каким-нибудь чудом выживет, она останется полным инвалидом.
— Пускай! Лишь бы была жива.
— Вам хочется иметь собаку-калеку? Хромую и изуродованную? — пояснил он.
— Мне хочется, чтобы она жила.
— Я подыщу вам другую собаку, — пообещал он. — Если хотите, такую же. Очень на нее похожую. Такую же рыжую и лохматую. С такими же ушами.
— Мне не нужна другая собака! Мне нужна эта. Вы не понимаете? Вы обязаны спасти ее! Спасите ее…
— Невозможно. Поверьте, я не враг собакам. Я сам заинтересован в их излечении. Но тут уже нечего лечить. Нужно сделать ей укол — усыпить и прекратить тем самым ее мучения.
— Но ведь она еще жива!
— Именно поэтому.
Каким-то последним отчаянным усилием Лапа вдруг приподняла голову, поискала меня взглядом, нашла, успокоилась — и затихла. Решила, что если я рядом, то, значит, все в порядке. Все хорошо. Карие собачьи глаза закатились. Укол не потребовался.
Когда я вернулась домой, Мартин разговаривал по телефону — кажется, с Юнсонами. Все три наших сына дружно играли в детской. Из распахнутой двери неслись их веселые вопли.
Я сбросила с себя одежду, перепачканную в собачьей крови, и легла в постель. Меня заметно знобило. Нельзя было идти на эту встречу в ресторане «Ретро». Если бы не пошла, ничего бы не случилось… Ничего бы не случилось…
Не сразу, но на следующий день Эрик заметил наконец Лапино отсутствие и спросил:
— А где Лапа?
Я решила, что обязана сказать правду. Не всю, разумеется, но некоторую ее долю.
— Лапа попала под машину.
— И умерла? — уточнил Хед.
— И умерла, — подтвердила я.
— Насовсем-насовсем умерла? — как-то задорно, будто приглашая братьев повеселиться, повторил Фред.
И все трое рассмеялись.
Я почувствовала, что пол покачнулся и уходит у меня из-под ног. Ухватилась за трехэтажную кровать, постояла немного и потихоньку двинулась к двери. Они вернулись к игре. «Нет, это не мои дети, — подумала я. — Это какие-то подкидыши. А может, они не понимают, что такое смерть? Думают, что это как в кино? Как в мультфильме, где все всех бьют, стреляют, каждую минуту падают в пропасти, подрываются на бомбах, а потом вскакивают на ноги, бодро встряхиваются и как ни в чем не бывало продолжают неотступную погоню по бесконечной трассе режиссерского вдохновения…»