— Леон!.. Что-то новое?
— Старое. А ведь ты правду сказал мне, Гриш: тебя подвела чрезмерная аккуратность и любовь к русской литературе.
— Леон!
— Сиди и не трепыхайся! — произнес я с ненавистью.
Телефонный звонок из своего кабинета ученичку. Дома.
— Тебе ведь Горностаев подарил свою статью «Четвертый Всадник». Помнишь, на Страстной неделе?
— Подарил.
— Марго у тебя не просила журнал?
— Просила.
— Когда?
— По телефону. Привезти на день рождения.
— Привез?
— Макулатуры не держим.
Ваське звонить бесполезно: своим шедевром Горностаев удостоил только нас с Юрой как собратьев по перу.
Из сада послышались голоса: Мария с Колей. Я содрогнулся.
Призраки, прочь!
Думай. Человеку позарез нужен «Четвертый Всадник». Может быть, от этого зависит жизнь и смерть? Да, да, так! Не понимаю, но так.
В доме журнала нет, знакомые по каким-то причинам свой экземпляр дать отказываются. Что делать?.. Вспомни студенческие годы, кретин! Пойти в читалку и вырвать нужную страницу. Вот почему страница была вырвана! Где тут читалка? Правильно, в писательском пансионате. Девушка на выданье (тьфу, «на выдаче»!.. путаются слова, путаются мысли!) мельком взглянула на мое удостоверение.
— «Огонек»? А у вас что в руках?
Оказывается, я так и хожу, прижимая к груди «Четвертого Всадника».
— Это мой номер! Собственный.
— Ладно, запомню. Но за девяностый год у нас подшивка, ищите сами.
— Найду, грамотный.
Сел за столик у окна, нашел. Нужная страница аккуратно вырвана. Что и требовалось доказать.
Я сидел в березовой аллее парка пансионата и по-прежнему ничего не понимал. Ни-че-го! А нужно думать и действовать, чтоб заслонить ужас замогильный… абсолютный, который застыл на лице Прахова.
После его смерти она приезжает в Кукуевку и принимается за поиски журнала, точнее, одной страницы — второй половины статьи Горностаева. Почему она не взяла мой номер с праховского стола? Ей помешал убийца?
«Не ты отвечаешь за убитых». Я закрыл глаза: в красном мраке проступила кисть руки, «которой больше нет»… Зачем я трогал могилу, я такой же гробокопатель, как те, они передали мне проклятие! Прекратить истерику!
Я открыл глаза, раскрыл журнал, ткнул пальцем в роковую страницу: здесь шифр, здесь ключ к преступлению. А я ничего не понимаю, а мне невмоготу в десятый, в двадцатый раз, уже зная наизусть, читать про деяния, от которых несет смертью и адом.
Чтоб передохнуть, перевернул страницу. А что, собственно, на оборотной стороне? Литературное эссе «Четыре свободы» (четвертый всадник — четыре… странно!) Пробежал глазами начало. Некий восторженный дурак… ага, Григорий Шварц — даже тезка!.. — неумеренно восторгается (у меня потемнело в глазах) восторгается Голландией!