— Ты идешь в милицию?
— Это секрет следствия. Пока что вы свободны.
Никто не сдвинулся с места. К мусоросжигалке, в пещеру, в больницу, в мансарду… мест много. «У Отца Моего обителей много» — всплыли вечные слова… В том числе и в геенне огненной. Им было страшно.
— Отец, ты нашел могилу?
— Я нашел нож. «Черна твоя душа и остро лезвие», помнишь? — И я продемонстрировал последний «вещдок» из писем, что посылала мне Мария.
А когда они разошлись, уже подступал вечер — зеленый, золотой, медовый на исходе лета, и мы остались вдвоем с убийцей.
Благодаря застойным связям Артура Иосифовича Милашкина, мне удалось заполучить аудиенцию у знаменитого психиатра. Я надеялся уговорить его участвовать в судебно-медицинской экспертизе. «На предмет вменяемости», так сказать.
Пожилой господин говорил лениво, раскинувшись в старинном роскошном кресле в роскошной квартире; из раскрытого окна веяло острым, с гнильцой, ветерком с Москвы-реки.
— Чтобы иметь определенные выводы, я должен общаться с подсудимым, а не с его, извините, доброхотами.
— Я не смею и надеяться, но…
— Правильно, я давно уже не участвую…
— …но история настолько необычна!
— Это как раз обычное мнение. Каждый считает свою историю уникальной. В чем обвиняется ваш брат?
— В убийстве.
— Состояние аффекта или продуманное предумышленное деяние?
— Однозначный ответ дать невозможно, поэтому я и обратился к вам.
— Кого он убил?
— Мою жену. И еще некоторых людей.
— Вы странно выражаетесь. Кого конкретно?
— Конкретно этим занимаются органы — эксгумацией трупов и документацией в больнице, где работал Василий. Он ваш коллега, медик.
— «Убийцы в белых халатах»… Нечто из прошлого. Садист?
— Наоборот! Василий обладает необыкновенной, обостренной отзывчивостью к чужому страданию. Наверное, это началось еще со смерти нашей матери. Ему было всего три года, по недосмотру она скончалась при нем. И он всегда…
— Погодите. Отчего умерла ваша мать?
— При моем рождении.
Психиатр оживился.
— А вы знаете, что ребенок может сохранить на всю жизнь — подсознательно, инстинктивно — негативные чувства к «виновнику», так сказать?
— Я не знал. Но вы правы: однажды эти чувства прорвались с такой бесовской силой… Безумная акция и в то же время тщательно спланированная.
— Она была направлена против вашей жены?
— Против меня: жена явилась нечаянной свидетельницей.
— Свидетельницей чего?
— Несостоявшегося убийства.
— Но коль оно не состоялось…
— Ему было что скрывать. Два года наш отец лежал в параличе. Это такой ужас, что я просто молился о его кончине. У меня вырвались неосторожные слова при брате: «Насколько милосерднее было бы избавить его от мук!» И Василий избавил — с помощью морфия, что ли… я в медицине ничего не смыслю. Потом то же самое произошло с его женой. С тех пор он стал умерщвлять пациентов, которых считал безнадежными.