Это был поздний полет, с посадкой только после десяти. Небо было кристально чистым, воздух успокаивающим, пока я ждала перронный автобус, перекинув пальто через руку. Как только появился сигнал, в моем кармане зажужжал телефон. Я достала его, ожидая увидеть голосовое сообщение от мамы. Но нет, там было два текстовых сообщения.
Одно сообщение от нее, в котором было написано.
«Дай мне знать, когда выйдешь».
И одно от Эрика.
«Напиши мне перед тем, как отправишься в кровать. Чтобы я мог о чем-то думать, пока твое тело в тысячах милях от меня».
«Чтобы я мог о чем-то думать». Я точно знала, что это значило. Это согревало меня больше, чем местная погода когда-либо.
Я ответила.
«Только приземлилась. Дай мне час или два, и я пришлю тебе вдохновение».
Затем, две минуты я стояла как в дурмане, прежде чем вспомнила позвонить маме.
Мы добрались до дома за двадцать пять минут, дом в котором я выросла, почему-то казался меньше, после восьми месячного отсутствия. На следующий день моему отцу нужно рано вставать на работу, так что он уже спал, но проснувшись, задержался на полчаса, чтобы поболтать. Моя мама преподавала у пятиклассников и уже была на каникулах, поэтому в скором времени ей не куда не нужно.
Когда отец отправился спать, она спросила:
— Детка, ты не собираешься отдохнуть?
— Не, я вздремнула в самолете.
— У меня есть открытая бутылочка Рислинга в холодильнике…
— Ну что ж, — сказала я, приободрившись, — давай начнем эти выходные. — У меня возможно больше не будет такого шанса побыть с ней наедине, как сейчас. Мне нужно навестить много родственников, а времени почти нет.
Она налила нам по доброй порции вина, и мы устроились по краям большого дивана в гостиной, обернувшись в пестрые одеяла. На ней была рубашка соснового цвета, и Рождество, как рассеивалось вокруг меня как волшебство.
Она улыбнулась мне с материнской гордостью, глаза сверкали.
— Ты выглядишь великолепно, Энни.
Я отмахнулась от комплимента, потерев ладонью лоб.
— Я чувствую себя разбитой после полета, но спасибо. Ты тоже. Мне нравится, твое мелирование и эта стрижка.
Она поправила волосы, изображая диковинную гордость.
— Мелирование? Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Нет, я ошиблась. Уверена, это просто натуральный эффект от этого декабрьского солнца.
— Все же, ты выглядишь замечательно, — повторила она искренне. — Я волновалась за тебя, из-за всего этого стресса на твоей новой работе… ну, полагаю, уже не совсем новой.
Я покачала головой.
— Нет. Забавно, как быстро я привыкла проводить дни в психиатрических отделениях и тюрьмах.