И только тогда я добрался, наконец, до скалы посвященной древнему богу. Выскочив из леса, не разбирая дороги и не останавливаясь ни на миг, я сразу же полез на пригорок к чернеющему передо мной входу в пещеру. Луна, взбирающаяся медленно на купол неба, освещала мне путь. Вдруг я оступился и упал, скатившись немного вниз по склону, подняв в ночной воздух небольшое облачко сухой пыли. Левая рука окрасилась в алый цвет, рубашка, купленная не так давно на последней большой ярмарке в Йогузе, жалобно затрещала, зацепившись рукавом за торчащий из камня острый корень, загнутый словно коготь зверя, и порвалась.
Тихо выругавшись, процедив что-то совсем неразборчивое сквозь стиснутые зубы, я подул на поцарапанную руку и слизнув выступившие капли крови, вновь принялся восходить, но на этот раз более осторожно. Резкая боль немного отрезвила мой разум, занятый только мыслями о прекрасной Мэгги, и я превратился в волка, чуткое и умное существо с обостренными инстинктами.
Темный зев пещеры пугал меня. Шестым чувством я чувствовал, что внутри кто-то есть. Человек! Но как бы ни были остры мои чувства, развитые долгой жизнью в стае диких волков, я ни за что бы не различил с такого расстояния мужчина это или женщина. Даже мой нюх меня подвел бы здесь. И я тихо затаился у входа.
«Шедор Великий, — тут же обругал я себя, — ты же пришел на свидание, которого так долго ждал, а устраиваешь невесть что», и, больше не таясь, смело вошел под своды старой пещеры, последней памяти о древних ах'шха.
Внутри было очень темно. Пахло прелыми листьями и сырым камнем. В тишине, вязким облаком спрятавшейся во мраке, слышалось тихое журчание маленького ручейка, проложившего себе дорогу сквозь толщу камня.
— Мэгги, ты где? — спросил я во тьму, и тут же, словно в ответ на мой вопрос, разом вспыхнули четыре факела, укрепленные в стальных держателях на каменных стенах, развеяв мрак и ослепив мне глаза. Я зажмурился от яркого света и некоторое время ничего не мог видеть, но когда зрение вернулось ко мне, то ничего хорошего не увидел.
Прямо передо мной, шагах в десяти от входа на возвышении стоял худощавый светловолосый человек в черных шелковых штанах и темной рубахе, скрестив на груди сильные руки. На голове у него была надета черная шляпа с большими полями. Из-под нее на меня зло смотрели пронзительные серые глаза. Губы мужчины были растянуты в презрительной злобной усмешке. На широком кожаном поясе в новых ножнах, украшенных россыпью драгоценных камней, висел небольшой удобный меч — оллир, такой очень часто используют пираты в боях и набегах, участвуя в буйных смертельных кабацких схватках и поединках.