Только теперь мне стало понятно, отчего есть счастливчики, которым легко деньги достаются, без всякого труда.
А другим нет, вот так-то!
* * *
У моей соседки, сеньоры Карлос, как уверяют ее слуги, тоже есть камень. Оттого-то она и богата.
Она владеет доходным именьем «Пьедрас[9] Пачас». (Обратите внимание на название и скажите, разве не правы индейцы, утверждая то, о чем я вам рассказываю?)
Но, несмотря на богатство, нрав у сеньоры Карлос хуже, чем у змеи-жужжалки. Знавал я людей с дурным, просто-таки дьявольским характером, — кажется, бежал бы от них без оглядки, это были школьные учителя, приходские священники, начальники полиции и даже президенты республики, — однако я никогда не встречал такого человека, как сеньора Карлос.
Роста она маленького, как все злые женщины. И все-то у нее крошечное, хотя и очень пропорциональное: ручки, ножки, головка, ушки, глазки, ротик… Но из этого малюсенького ротика вылетают такие большущие ругательства… большущие, как все, к чему она имеет пристрастие. Кольт сорок четвертого калибра, который она носит, свешивается ей чуть ли не до колен, сигары она курит величиной с четверть, а гуаро пьет двойными глотками. Все должно быть в ее доме громадным, даже слуги. Маленьких она не держит.
Пожалуй, виновниками дурного характера сеньоры Карлос и являются ее слуги, уж слишком они допекают ее. Они уверены, что если дразнить ее как быка, то — по их словам — в один прекрасный день в припадке бешенства она в конце концов «выбросит камень». А так как каждый из них желает быть счастливым, они и изобретают каждый свой собственный способ, чтобы разозлить ее.
— Себастьян!
— Что прикажете?
— Ходил ты поить коров?
— Каких коров?
— Моих, болван. Опять за свое.
— Ну еще бы!
— Я спрашиваю, ходил ты?
— Куда?
— Поить коров.
— Зачем?
— Ну и бессовестный! Это ты нарочно так говоришь, чтобы извести меня. Убирайся вон отсюда, пусть тебя терпит твоя…
— Ну еще бы!
— …пусть тебя терпит твоя…
— Ну еще бы!
— … твоя мать, а я…
— Ну еще бы!
— …я уже устала…
— Ну еще бы!
— Тьфу! Вот сукин сын…
— Ну еще бы!
Сеньора Карлос продолжает изрыгать свои самые смачные ругательства и все более и более возгорается гневом, пока наконец, задохнувшись от бешенства, не приходит в изнеможение. Обессиленная, она входит в дом, пыхтя как паровоз.
Как только хозяйка удалилась, тут же сбегаются слуги, наблюдавшие шумную сцену, и, окружив Себастьяна, спрашивают:
— Ну как, выбросила камень?
— Черта с два она выбросит, проклятая!
— Наберись терпенья. В следующий раз выбросит.
Бывают дни, когда подобные сцены повторяются ежечасно, с хронометрической точностью. Слуги шушукаются: