— Для чего не годишься?
— Чтобы идти в Сонсонате… служить.
— Почему?
— Потому что меня хотят отдать в няньки. А я еще совсем маленькая!
— А, глупышка! Неотесанная ты еще. Ха-ха-ха! Потом поговорим об этом. Ты еще узнаешь, что такое цивилизация.
Ну? Что я вам говорил! И такие они почти все. Среди них есть дочери англичан, итальянцев, янки, немцев, евреев, французов, кого угодно. Они отличаются одна от другой типом своей наружности и склонностями. Есть такие, которые говорят лишь о том, как обзавестись землей, другие толкуют лишь о музыке, о деньгах, о вещах недостижимых, о модах либо о любви. Есть такие, которые помешались на мужчинах, есть отменные служанки. Есть плясуньи, певуньи, драчуньи, выпивохи. Есть среди них и замешанные на «кокосовом молоке», у которых всякой крови понемногу.
Сейчас вы познакомитесь с остальными женщинами, присутствующими на празднике.
Для танцев, как того требует праздничный обычай, пришлось соорудить из ветвей два навеса. Под одним отплясывают молоденькие девушки. Это модницы, они танцуют только фокстрот и танго, только современные танцы. Под другим собрались исключительно матроны. Они хранительницы традиций, им по вкусу тунко де монте, панадеро и венадо — танцы старинные и удивительно красивые.
Как раз в эту самую минуту — воздадим хвалу всевышнему — один из музыкантов по просьбе всего собрания играет на маримбе[14] панадеро. Ньо Сиприано Пулу, поэт, аккомпанирует ему на гитаре и поет куплеты.
Начинается танец.
Как красив наш панадеро,
ах, красивый он какой;
пляшет — ноги сами ходят,
и он по нраву мне такой.
Маримба повторяет мелодию напева. Женщины в ожидании, когда их пригласят, перебирают ногами, ерзают и кокетливо поглядывают на мужчин.
Пусть идет нья Тона Перес,
пусть идет для нас плясать.
Сеньора Тона делает вид, что смущена. Она не хочет танцевать. «Нет, нет, не пойду».
Враки! Старая через силу себя сдерживает, но у женщин считается хорошим тоном скрывать от нас, мужчин, свои желания. Наконец, нья Тона встает и пляшет. Получается это у нее достаточно хорошо, ибо в лучшие времена почтенной сеньоре было не занимать веселья. Есть и другая причина, почему она пользуется всеобщим вниманием: у нее две очаровательные дочки, одна от француза, другая от немца.
Раздаются аплодисменты.
Ньо Сиприано тотчас запевает опять, вызывая того, кто будет танцевать с нья Тоной:
Пусть идет ньо Липе Кахуль,
пусть идет для нас плясать.
Снова аплодисменты.
Все очень любят ньо Липе за то, что он добрый… даже, может быть, излишне добрый. У него четыре дочери, и все разных кровей… Но что это я, право, болтаю? Не будем злословить без достаточных причин, лишь только потому, что у его девочек кожа того матового оттенка, который столь отраден для глаза. Ньо Липе не заставляет себя долго просить. Он подбегает к нья Тоне, нахлобучивает на нее свою шляпу в знак того, что «помолвка» состоялась, и тут же шлепает ее ласково пониже спины. Танцуют они необыкновенно старательно, выделывая замысловатые фигуры. Гитарист поет: