, открытый ныне всем стихиям – тонкие каменные плиты кровли давным-давно переместились вниз, где и лежали, погребенные под землей так же, как и мостовая на дворе.
Некоторые из колонн накренились и опирались друг на друга, словно пьяные джентльмены, утомленные ночной пирушкой, другие массивными цилиндрами раскатились по полу. Солнце поднялось так высоко, что согрело храм изнутри, превратив его в тихое, укромное убежище от непогоды и холода. Стены зала украшали величавые фигуры драконианских богов – странно плоские для глаза, привыкшего к современным нормам перспективы, но намекавшие на тайны забытых, ушедших эпох. Как я жалела, что не училась живописи и не могу передать игру света на этих источенных временем фигурах! Что ж, будучи лишь обычной женщиной с карандашом, я двинула в бой свой блокнот и сделала все, что могла.
На этот рисунок попал и лорд Хилфорд, склонившийся, чтобы раздвинуть высокую траву и рассмотреть одну из повалившихся колонн снизу. Вскоре он окликнул меня:
– Миссис Кэмхерст! Вы должны это видеть. Нет ли у вас с собой материалов, подходящих для снятия оттиска?
Я послушно извлекла из сумки палочку древесного угля и большой лист бумаги и пробралась к эрлу.
– Что здесь?
– Проведите ладонью, – пояснил он.
Я ощупала колонну снизу, как ощупывала драконье крыло, но мои пальцы встретили не микроскопическую шероховатость шкуры горного змея: там, снизу, оказались глубокие канавки, несколько сглаженные временем, но все еще явственно ощутимые.
Я изогнулась, как могла, стараясь рассмотреть их, но разглядеть что-то в тени после ярких солнечных лучей мне не удалось. При помощи лорда Хилфорда и Астимира, вставших по обе стороны от колонны и прижавших к ней снизу бумажный лист, я принялась натирать бумагу углем повсюду, куда могла дотянуться.
Наконец мы извлекли бумагу. В центре листа остался значительный пробел, но по обе стороны от него на натертом углем листе отчетливо проступала вязь линий – такую же я не раз видела прежде в книгах.
– Письмена! – воскликнула я.
Драконианские письмена еще вернее, чем изображения, внушали восторг, порождали в душе предвкушение тайн и чудес. Это, бесспорно, была письменность, хоть некогда люди и полагали эту вязь всего лишь следами драконьих когтей. (В основном, благодаря скверной сохранности драконианских руин в Антиопе. Стоило нашим ученым узнать о существовании на свете надписей, сохранившихся лучше, мнение изменилось – конечно, не без сопротивления со стороны закоснелых ретроградов.) Однако смысл этих надписей оставался загадкой. Драконианские письмена упорно противостояли всем попыткам расшифровки.