Вот эта корзинка и вызывала теперь Соню со двора, она-то и заманивала ее в страшную и неизвестную даль на угол, к Екатерининскому бульвару.
Соня облокотилась на каменную тумбу, которая стояла у ворот, и долго смотрела в ту сторону. И вдруг решилась, и с душой, полной страха, пустилась в путь.
То бегом, то шагом, Соня пробиралась по улице. Если встречались прохожие, она съеживалась и, уступая дорогу, почти прижималась к стене. Чужие дома глядели на нее строго и недружелюбно. Чужие калитки грозили опасностью. Мало ли кто может выскочить оттуда! Или собака, или какой-нибудь мальчишка, который обязательно отколотит. Или вдруг выйдет нищий с сумой, схватит ее за руку, да и уведет куда-то…
Может, остановиться? Может, вернуться, пока еще недалеко родная калитка с коричневым кувшинчиком?
Но Сонины ноги то шли, то бежали все дальше и дальше. Вот уж и вернуться стало нельзя: калитка теперь так же далеко, как и тот угол, где сидит Макариха.
Казалось, что прошло очень много времени. Волосы на лбу у Сони взмокли от жары, сердце устало от страха. И зачем только ушла она со своего двора!.. Но тут она увидела, что улица кончается. Вот большой светлый дом с башенкой, вот Уголок Дурова, где живут дрессированные звери, а вот и бульвар видно… И на углу, около входа на бульвар, сидит со своей корзинкой ее Макариха в цветастом платье.
Соня без оглядки перебежала мостовую, бросилась к Макарихе и с размаху обняла ее за шею. Вот теперь-то можно вздохнуть свободно, теперь-то ничего не страшно! И на сердце сразу стало легко и весело.
Макариха еще издали увидела Соню. Ее широкое с крупными морщинами лицо ласково улыбалось:
— Ах ты, коза-дереза! Глядите-ка, и сюда прибежала! А уж я давно гляжу — кто это бежит, волосенки по плечам треплются?!
Соня уселась рядом с Макарихой на низенькой скамеечке — эту скамеечку Макариха приносила сюда вместе с корзинкой. Она жадными глазами заглянула в корзинку: много ли еще там добра и есть ли какие обломки? Добра было много, а обломков что-то не заметно. Она вздохнула и поближе прижалась к черной сборчатой юбке Макарихи, усеянной мелкими цветочками. Соня глядела, как подходили чужие люди и брали из корзинки то яблоко, то длинную, как свеча, прозрачную конфету, то горсть орехов… Соня с завистью смотрела на этих людей.
— А зачем ты им все отдаешь? — наконец сказала она Макарихе. — Лучше бы сама съела!
— Если я буду пряники есть, то у меня и хлебушка не станет, — ответила Макариха.
Соня поглядела на нее с удивлением:
— А разве хлеб-то лучше? Небось пряник слаще!
Но Макариха заправила волосы под платок и покачала головой: