— Да я, вишь, что-то сладкого не люблю!
За спиной зеленел старый бульвар. Он был обнесен деревянной решеткой — деревянными палочками, поставленными крест-накрест и покрашенными в темно-бордовый цвет. Но краска полиняла от дождей, выгорела от солнца, видно покрасили эту решетку давным-давно, да так и забыли про нее.
Слева, на зеленом пригорке, красовалась красная кирпичная церковь Ивана-Воина, ее маленькие золотые главы горели на солнце. На перекрестке Старой Божедомки и Самарского переулка жарился на солнце неподвижный городовой с саблей на боку и в фуражке с кокардой. От булыжной мостовой несло зноем, хотя солнце уже склонялось к невысоким трубам домов. Наверное, это и есть тот самый городовой, который потянул Федора к «Исусу». Вишь, хитрый какой, будто и не смотрит ни на кого, а сам все примечает!
Соня встала и подошла к изгороди бульвара. Ох, какой там огромный тенистый лес, какие полянки, полные травы и цветов, какие светлые дорожки!
— Можно, я похожу по дорожкам? — спросила Соня.
— Заблудишься, — ответила Макариха.
— Не заблужусь! Я недалеко.
— Смотри только цветы не рви, а то тебя городовой в участок заберет!
Соня робко вошла на бульвар. И сразу оказалась в прекрасной волшебной стране. Купы деревьев поднимались в самое небо — так они были высоки. В зеленых кустах щебетали птицы. Ровные, чисто выметенные дорожки, пестрые от солнечных зайчиков, заманивали Соню куда-то в зеленую солнечную даль. По обе стороны поднималась высокая густая трава. А в траве цветы! Какие-то белые с зубчатыми лепестками, и желтые, блестящие, будто сделаны из золота, и лиловые маленькие колокольчики с желтым язычком…
Соня забыла наказы Макарихи и про городового забыла. Она перешагнула через низенькую загородочку и вошла в траву. На бульваре никого не было, никто не видел Соню. Она ходила по траве, еле пробираясь в густой свежей зелени, наклонялась к цветам. Каждый цветок удивлял Соню, каждый цветок ее радовал. Она разглядывала их лепестки, их тычинки и надивиться не могла — как же хорошо они все сделаны, как красиво раскрашены! «Не рви цветы». Да зачем же она будет их рвать и портить?
Соня ходила по луговине под деревьями и смеялась — такая она была счастливая! И сама не заметила, как под деревьями сгустились и потемнели тени.
Вдруг она вспомнила, что обещала не уходить далеко. Она выскочила на дорожку и побежала к Макарихе.
На бульваре стояла сумеречная тишина. Соне было и страшно одной и весело. Ветерок раздувал ее загнутые на концах волосы, ноги так сами и подпрыгивали. Вот сейчас дорожка повернет к выходу, и Соня выбежит прямо к Макарихе. А потом они еще немножко посидят и пойдут домой. И уж тогда-то Макариха обязательно достанет ей со дна корзинки какой-нибудь попорченный, не годный к продаже гостинец. Но сломанный пряник разве не такой же сладкий, как целый?