На данный момент и думать нечего куда-то выдвигаться: если мы в пешем порядке двинемся к себе, то нас обстреляют все кому не лень — и боевики, и свои федеральные силы. И правильно, нечего шарахаться под утро накануне наступления войск. Ждать на водокачке, когда за нами приедут, тоже сомнительное занятие: за нами могут и не приехать, а могут просто забыть или, посчитав нас погибшими, списать на боевые потери. Да и подразделение у нас маленькое, так что потери-то и не сильно большие, пехота вон от минометного обстрела потеряла сколько. Сами виноваты, нечего было палить во все стороны, обозначая себя на местности.
Вызвав Пашу, я устроил маленькое совещание. Решили, как только рассветет, выдвигаться к себе. Пойдем напрямую, через аэродром попытаемся сократить путь.
Связист уныло понажимал тангенту. Бесполезное занятие — связи нет. Связи нет даже здесь, неподалеку от штаба. Чудны дела твои, господи, особенно в сфере распространения электромагнитных волн.
Мотострелки занимались своими ранеными и убитыми. Связи у них тоже не было ни с кем. Их буквально несколько часов назад выставили на охрану «водных ресурсов», и, странное дело, когда на водокачке были одни инженеры, то их никто и не обстреливал, а только появилась охрана, сразу началась свистопляска. Контуженный майор-инженер валялся в забытьи в полуразрушенной комнатенке и на вопросы о самочувствии реагировал вяло, закрывал глаза и падал головой на доски. Когда же еще сюда доберутся медики и замена, неясно. Ну, мотострелки не унывают: главное, что они не идут в город вместе со всеми, а ведь черт знает, что будет там. Поэтому радуйся тому, что есть, — ведь все может оказаться намного хуже.
Когда стало достаточно светло, я обрисовал головной паре ориентиры для движения, и мы потопали по свежему снегу, уже припорошенному грязью, в направлении аэродрома.
Несколько раз нас останавливали, пытались положить носом в грязь, кричали, вопили, но все равно пропускали. То ли боялись, то ли узнавали своих. Мы обогнули скопище палаток и штабных машин и вышли на взлетную полосу, заставленную все теми же чехословацкими самолетиками. Их мы уже встречали как старых добрых знакомых. А вот и палатки наших соседей — мотострелкового батальона. Теперь палаток стало намного больше, прибавилось техники, уже в такую рань носились туда-сюда люди. Головной дозор ускорил шаги. Вот он, наш временный пункт дислокации — стоит, родимый, никуда не делся, а вот и пожарная машина, притащенная накануне. Казалось, что мы не видели все это черт знает сколько, а на самом деле уехали на БТРе Петровича только вчера. От КамАЗа веяло теплом и уютом, две трубы, торчавшие над кузовом уютно дымились. Навстречу нам выбежал ефрейтор Садыков и уставился, как на диковинных животных. Пересчитал всех, облегченно вздохнул и спросил: