Контрактники открыли рты и начали обдумывать. Конечно же, желали!
Водки я им не дал — у самого мало оставалось. И тут же предприимчивый Садыков предложил им помыться в нормальной горячей воде и избавиться от бельевых вшей.
Солдаты недоуменно покосились и пожали плечами: такой поворот событий их явно поставил в тупик. Сначала фары попытались скрутить, потом морду набили, а теперь помыться предлагают. И тут Садыков начал впечатляющую демонстрацию: затопил нашу мобильную баню и в несколько минут споро развернул душевую кабинку.
Минут через двадцать я наблюдал совершеннейшую идиллию и взаимопонимание.
Контрактники-гости, вымывшись и завернувшись в одно на двоих армейское синее одеяло, выданное Садыковым, пялились на стиралку-вошебойку, пыхавшую паром, живо обсуждали недостатки в конструкции и пытались что-то доказать водиле, защищавшему свой инженерный талант. К ночи контрактники ушли, отпросив с собой Садыкова.
«Зампотех» вернулся только под утро, часов в пять, с красными от сварки и недосыпания глазами, с новыми фарами для «пожарки» и еще какими-то железяками в полиэтиленовом мешке.
Поспав буквально с часок, Садыков взял себе в сопровождение одного вооруженного разведчика, попросил у меня ракет для чейнджа с «властителями водяных гидрантов» и убыл за водой. Оказывается, на насосной станции был установлен график заправки, но хитрый татарин договорился с кем-то там и приезжал на заправку раньше всех и не стоял в очередях.
Часов в семь проснулся направленец и в ужасе начал собираться, мечась по командирскому отсеку, кляня меня за то, что я его не разбудил, и обвиняя во всех смертных грехах, в том числе и спаивании непосредственного начальства.
Я посоветовал ему не торопиться, а принять душ и позавтракать, ибо я лейтенант «прошаренный» и все необходимые движения в сторону начальства сделал еще вчера, заполучив в свое распоряжение БТР с экипажем и сдав все трофеи и отчетную документацию. Сделав страшные глаза, я с ужасом рассказывал, как требовали направленца всякие генералы, а я, бедолага в ничтожнейшем звании лейтенанта, смог отстоять горячо любимого всеми моими бойцами и мной лично майора.
Закончил описание своих подвигов тем, что неизвестный генштабист решил сам лично прибыть к нам и не тревожить направленца.
Майор выслушал меня, спросил, не вру ли я, потом, обозвав меня евреем, побежал в душ, предусмотрительно раскочегаренный дежурным разведчиком. Стараешься, стараешься, и в результате тебя обзывают евреем — вот она, благодарность от вышестоящего штаба. Ну ладно, пора ехать.