Она испытывала подобные парализующие припадки страха чаще, чем ей хотелось бы. Первый – когда ей еще не было и четырнадцати, в седьмом классе лесной гимназии в Шарлоттенбурге.
Эне, мене, Арецу,
выходи на улицу!
Раз-два – и ты мертва!
Пение ее одноклассников, которые тогда, после трагического несчастного случая с ее другом, переделали для Арецу считалочку, все еще звучало у нее в ушах. Она часто просыпалась со злорадными голосами в голове, после ночного кошмара, в котором переживала все заново: поцелуй на Теодор-Хойсплац. Как Нильс оборачивается в последний раз. Как смущенно улыбается, прежде чем исчезнуть на лестнице к станции метро. Потом приезд полиции. Грустный взгляд, ужасные слова.
Одноклассники, которые винят ее!
Но она была ни при чем. Ее даже не было рядом, когда Нильс споткнулся, упал на рельсы и попал под поезд. Но сегодня, сейчас, в эту секунду, это действительно была ее вина. Во всех отношениях.
Проклятье, проклятье, проклятье! Как можно быть такой дурой?
Она начала эксперимент. И это она только что послала своим собственным преследователям акустическое приглашение.
«Э-эй, я здесь. В такси! Поймайте меня…»
Жадным до денег сумасшедшим, которые чувствовали себя вправе охотиться на них.
Как начинающий психолог, Арецу знала, что видео бывшей социальной работницы, которое Швартц показал им, стало тем поворотным моментом, который она хотела исследовать. Когда пересекается определенная черта, и скопище индивидов превращается в агрессивную толпу.
Раньше большинство психологов исходили из того, что человек, как правило, готов к насилию и деградирует в анонимной массе, делает шаг назад в своей эволюции, что позволяет ему забыть моральное воспитание и следовать только первобытным инстинктам.
Однако новые исследования показывают, что необходима эмоциональная связь, благодаря которой отдельные индивиды сначала воспринимают себя частью группы. И благодаря которой из соучастников мутируют в преступников.
Большинство демонстрантов становятся воинствующими лишь тогда, когда сталкиваются с необоснованной жестокостью полиции. Внезапно даже миролюбивые граждане начинают швырять камни и чувствуют, что это оправданно.
И обвинения против Бена, который сначала лапал собственную дочь, потом сделал ее инвалидом и в конце концов довел до попытки самоубийства, становились для людей оправданием: травля растлителя малолетних была общим эмоциональным знаменателем, на котором без проблем сошлась линчующая толпа. Неудивительно, что первая группа уже появилась на улице с малолетними проститутками. И наверняка не последняя. Чем дольше Бен будет отсутствовать – это было очевидно, как и тот факт, что в одиночку ей не пережить эту ночь, – тем больше людей здесь соберется. Завлеченных фальшивыми сообщениями и перспективой огромного богатства, мотивированных ненавистью и желанием мести.