«И кто знает, какое дерьмо распространяют обо мне сейчас в Сети?»
Арецу сжала телефон Бена в руке и вдруг испугалась, что он зазвонит и подаст толпе снаружи еще один знак, что она прячется здесь, в такси. На полу между сиденьями, нелепая, как ребенок, который закрывает глаза руками и думает, что его никто не видит.
Какая глупость.
Она хотя и была маленькой, худой и вся в черном, но охотники тоже не слепые. Кто-то уже посветил телефоном внутрь машины?
Арецу показалось, что она увидела тень, и действительно, какой-то мужчина сказал:
– Это сумка или… нет, там кто-то лежит!
Возбужденный звучный мужской голос отдавался в ее ухе скребущимся эхом, словно кто-то царапал ногтем по доске.
Они здесь!
Прямо у машины. И гарантированно пялятся на нее, как она до этого смотрела на них изнутри. Плотно прижавшись руками и лицом к стеклу.
– Это та психованная тетка? – Арецу услышала вопрос одной женщины.
Потом кто-то шикнул, и стало тихо. Только дождь барабанил по крыше, и Арецу казалось, что она сидит под перевернутым ведром, которое забрасывают камнями.
«Что мне делать, если они разобьют стекло?»
Арецу нашла в себе силы нащупать рюкзак, и ее сердце заколотилось еще сильнее. Рюкзак бесполезен, газового пистолета в нем больше нет. Швартц оставил его у себя, потому что она не смогла предъявить так называемое «малое разрешение на оружие», которое якобы необходимо для такого пистолета. Полицейский настаивал на этом, возможно, из мести за то, что Бен оказал на него такое давление. А может, Швартц хотел еще раз дать им понять, что без него они абсолютно беззащитны. В любом случае он оставил у себя пистолет вместе с патронами, охотничий нож и даже перцовый баллончик.
И теперь она, безоружная, оказалась полностью во власти затихшей на время толпы; их разделяли лишь несколько миллиметров металлической обшивки и хрупкие стекла.
Вдруг все закачалось.
Пол, машина, она сама.
Арецу перестала дышать, попыталась сжаться еще сильнее, стать меньше. На мгновение ей снова было тринадцать, и она сидела скорчившись за спортзалом, куда ее загнали одноклассники.
Эне, мене, Арецу,
выходи на улицу!
Раз-два – и ты мертва!
Снова она сидела на корточках рядом с металлическим мусорным контейнером, съежившись, втянув голову в плечи, в ожидании пинков и ударов; в конце вся в крови и слезах или вовсе без сознания.
Тогда, в седьмом классе, они топтали ее. Сегодня скакали на машине, раскачивая ее, как качели. Одни спереди на капоте двигателя, другие сзади на багажнике.
Танец дьявола!
– Эй, открывай! – услышала она хриплый мужской голос.