– А может, – протянул Приш и устыдился: голос сорвался на писк: – Может, и мы не пойдем? Мы же не обязаны.
Наступило молчание, все обдумывали его слова.
– Хрень какая! – Поэт бросил рюкзак и сел на траву. – Ведь на самом деле можно.
Он разлегся и уставился в небо. Приш опустился рядом.
Только Мёнгере осталась стоять.
– Я пойду, – вдруг сказала она. – Не сдамся. Я сама выбрала этот путь.
Мёнгере застыла, словно статуя, лишь сжатые кулаки и яростно блестящие глаза выдавали эмоции.
– Оно того стоит? – спросил Глеб. – Мы можем погибнуть. Тогда ты и так ничего не получишь.
– Зато я попытаюсь! – впервые Мёнгере позволила чувствам взять над собой верх.
– Без нас не выйдет, – ответил Глеб. – Ты же слышала Хранителя: лишь втроем мы доберемся до радуги. Одному нельзя.
Приш поднялся: придется идти. Глеб тоже нехотя встал. Закинул мешок на плечо и первым шагнул в серое облако.
Хухэ смотрел, как троица скрывается за серой завесой. Сначала поэт, затем пришелец, последней – красавица. Он не собирался следовать за ними – для маленькой лисички слишком много происшествий. Но что-то не отпускало. Хухэ заскулил и поспешил за остальными.
* * *
Резко, на бреющем – в неба храм!
Туч оголтелый скрежет…
Мёртвое сердце. Осколки.
В хлам Клетку грудную режут.
Корчусь от боли: дышать, дышать,
Выдох – звериным воем…
Я без тебя не смогу летать!
Раньше нас было двое…
Стихи испарялись из памяти, оставляя после себя страх: вот только что были, вертелись на языке и… Сохранился лишь набор слов, беспомощный и бездарный. Все ранее написанные строфы распались на строчки, те на отдельные слова и буквы. Дар ускользал, просачиваясь водой сквозь песок. Глеб больше не поэт. Он даже «кровь» и… Какое же там было слово? Пример для простейшей рифмы? Они упражнялись, придумывая разные пары. «Кровь» и «гвоздь»? Нет! Еще смеялись, что в стихах главное – чувства, экспрессия, а не рифма с ритмом. Стихи – это то, что нельзя выразить прозой. Полет души. А теперь у него ни крыльев, ни таланта.
Вспомнил! Кровь – любовь. Только сейчас это кажется бессмысленными звуками. Они не цепляют и не будят воображение. Но Глеб уцепился за эту пару, как за спасительный круг. Любовь – кровь. Да, их учили в школе подбирать рифмы, чтобы ученики могли выдать несколько вариантов. Побеждал тот, кто предлагал неизбитый. Неизбитый что? Мысли разбегались, в голове пустота. Пустота… Почему-то именно это слово знакомо.
Глеб плывет-тонет в тусклом пространстве, похожем на вату. Где верх, где низ, не понять. И неясно, зачем он вообще идет. И кто он, и как его зовут. Остался ошмёток имени, два звука: «л’» и «э». Его ли? Может, приблудились чужие? Не вспомнить. Только знает, что ему зачем-то надо вперед. Туда, где разгорается багровая точка.