Какое-то время я молчала, просто хлопая ресницами.
– Виконт, – наконец, произнесла я. – У меня странное чувство. Мне сейчас показалось, что вы меня оскорбили. Снова. Просто пришли в каюту, чтобы оскорбить меня, как обычно. У вас есть десять секунд, чтобы убедить меня в обратном. Девять. Восемь. Семь…
– Миледи, – холодно произнес виконт. – У меня и в мыслях не было вас оскорблять. И тем более, приходить для этого в вашу каюту. Я успел заметить, что вы не в восторге от моей честности и прямолинейности. Что ж, это ваше право.
– Честности, значит, – задумчиво пробормотала я под нос.
Затем взяла графин с остатками янтарного напитка, с сожалением покосилась на виконта и снова на остатки. Наконец, сделала выбор в пользу более ценного и вылила в стакан. Затем обернулась к виконту, сжимая графин и выразительно посмотрела на его лоб. Прямо в середину.
Видимо, что-то такое было в моем взгляде, потому что де Жерон быстро шагнул ко мне и еще быстрее проговорил:
– Клянусь, леди, если сделаете это, я заверну вас в эту самую скатерть, вместе с остатками ужина, и привяжу к кровати!
У меня даже пальцы разжались от решительности, которая звучала в его словах, графин упал бы, если бы виконт в последний момент не подхватил его.
Не разгибаясь, виконт поставил графин на стол, а я замерла, боясь даже вдохнуть. Близость виконта, жар, исходящий от поверенного моего будущего мужа, заставили ощутить себя птицей, попавшей в силок. Стоит пошевелиться – петля затянется, и ничто уже не спасет.
К моему облегчению, виконт распрямился, но остался стоять совсем рядом, и рассматривать с высока. Я надеялась, он смотрел на лицо, а не на декольте скромного, по меркам Аварона, платья. Хотя рядом с виконтом я ощущала себя и вовсе без платья.
У меня пересохло горло. С трудом переведя дыхание, под пристальным взглядом виконта, я залпом выпила то, что было в бокале. Когда поставила его на стол, брови де Жерона поползли вверх, а взгляд стал слишком красноречивым.
– И в чем я был не прав, леди? – ухмыляясь, спросил он.
– Когда помимо избалованной, безголовой, бессердечной и безнравственной обозвали меня еще и пьянчужкой? – стараясь говорить спокойно, произнесла я. – Прямо не знаю, с чего начать.
– Начните с главного, – посоветовал виконт, по-прежнему нависая надо мной.
– Я… я не могу, – призналась я, опуская голову.
– Отчего же? – вкрадчиво спросил виконт.
– Вы… давите на меня, – призналась я.
Виконт недоуменно хмыкнул.
– Чем же я давлю, леди? – уточнил он.
– Авторитетом, – нашлась я после небольшой паузы и подняла голову.