На заваленкахъ и крылечкахъ сидѣли мужики и бабы, изъ которыхъ нѣкоторые, очевидно, принарядились по-праздничному; кое-гдѣ виднѣлись яркіе цвѣтные сарафаны, рубахи и платки. Вотъ изъ одного двора выбѣжали двѣ лохматыя собаки и съ сиплымъ лаемъ кинулись на нашихъ лошадей.
И снова невольно вставалъ все тотъ же вопросъ: а гдѣ же голодъ? Въ самомъ дѣлѣ: гдѣ же голодъ, гдѣ та вопіющая нищета, о которой столько приходилось слышать, вообще, гдѣ тѣ ужасы, о которыхъ такъ много говорилось и писалось за послѣдніе мѣсяцы? И вслѣдъ за этимъ какъ-то разомъ и невольно приходили на память совершенно обратные, противоположные толки и разсказы тѣхъ закоренѣлыхъ скептиковъ, которые наперекоръ вполнѣ, казалось бы, очевиднымъ и несомнѣннымъ фактамъ и даннымъ продолжали упорно отрицать существованіе голода, продолжали утверждать, что все это преувеличено, все это раздуто газетами.
И хотя я отлично зналъ цѣну подобныхъ увѣреній, такъ какъ подавляющая масса извѣстныхъ мнѣ данныхъ и офиціальнаго и неофиціальнаго характера не оставляла никакого сомнѣнія относительно того, на чьей сторонѣ была правда въ этой поразительной разноголосицѣ, тѣмъ не менѣе... я принужденъ покаяться въ своемъ малодушіи: въ то время, какъ мы катили по главной улицѣ Бритовки и я не безъ изумленія разглядывалъ прочную и исправную крестьянскую стройку и подмѣчалъ кое-гдѣ виднѣвшіеся праздничные кафтаны, цвѣтные рубахи и платки,—я вдругъ усомнился въ точности своихъ свѣдѣній, и въ головѣ мелькнула мысль: а что и въ самомъ дѣлѣ, не преувеличены ли всѣ эти разсказы, толки и сооб-тенія объ острой безысходной нуждѣ населенія? Такъ ли велико и грозно бѣдствіе, переживаемое селомъ и деревней, какъ объ этомъ говорятъ и пишутъ? Не слишкомъ ли въ самомъ дѣлѣ сгущены краски?..
Впереди насъ ѣхала А, И. А—ва, которая была назначена въ село Сахчу и потому должна была разстаться съ нами въ Бритовкѣ. Завернувшись въ черный пледъ, надвинувъ на голову синій беретъ, она безпомощно тряслась на перекладной, стараясь прислониться къ возвышавшемуся рядомъ съ ней огромному мѣшку съ пожертвованнымъ бѣльемъ и платьемъ для голодающихъ. При видѣ ея экипажа мужики снимали шапки и кланялись. Бабы степенно наклоняли свои головы и затѣмъ долго смотрѣли вслѣдъ экипажа, обмѣниваясь замѣчаніями.
Очевидно крестьяне узнавали въ нашей спутницѣ одну изъ тѣхъ „барышень", къ которымъ за это время успѣлъ уже привыкнуть здѣшній народъ, которыя съ такой готовностью отозвались на народное бѣдствіе и, явившись сюда въ качествѣ сестеръ милосердія, врачей, фельдшерицъ и завѣдующихъ столовыми, положили столько труда, внесли столько сердечнаго участія и заботливости къ облегченію тяжелой участи деревенскаго люда, пострадавшаго отъ неурожая.