Наслышавшись подобныхъ разсказовъ, я, признаюсь, съ недовѣріемъ и предубѣжденіемъ приближался къ толпѣ, ожидавшей нашего выхода изъ больнички. Но по мѣрѣ того, какъ я ближе знакомился съ этою толпой, входя въ соприкосновеніе съ отдѣльными лицами, составлявшими ее, чувство недовѣрія и подозрѣнія весьма быстро исчезло- Да и могло ли быть иначе?
Вѣдь передъ нами толпились обитатели тѣхъ самыхъ убійственныхъ землянокъ и лачугъ съ раскрытыми крышами, которыя мы видѣли вокругъ себя и въ которыхъ эти обитатели вмѣстѣ со своими дѣтьми сидѣли безъ хлѣба, безъ топлива, почти безъ платья. Босые, въ грязныхъ лохмотьяхъ, въ какихъ-то рубищахъ, едва покрывавшихъ тѣло, они производили впечатлѣніе не сельчанъ, а скорѣе нищихъ,— бездомовыхъ, безпріютныхъ и больныхъ...
Ни одного свѣжаго, здороваго лица! Наоборотъ, у всѣхъ изнуренныя, осунувшіяся или же припухшія желтыя лица. Почти у всѣхъ страшное исхуданіе тѣла, вялые мускулы, вялая кожа, слабый пульсъ, сиплый голосъ,—словомъ, всѣ явные признаки крайняго изнуренія, истощенія.
Еще одна черта страшно поразила меня. Наблюдая эту толпу, вглядываясь въ лица толпившихся предъ нами людей, я былъ пораженъ необыкновеннымъ выраженіемъ глазъ большей части этихъ бѣдняковъ. У многихъ изъ нихъ былъ тотъ растерянный, блуждающій взглядъ, который бываетъ только у человѣка, выбитаго изъ колеи, — у человѣка, потерявшаго подъ собою почву, потерявшаго надежду на возможность справиться съ налетѣвшимъ на него несчастьемъ. Это—взглядъ человѣка, дошедшаго почти до полнаго отчаянія, — человѣка, который близокъ къ безумію, къ утратѣ всѣхъ задерживающихъ центровъ и регуляторовъ.
Мнѣ казалось, что зловѣщій призракъ голода и смерти виталъ надъ этою толпой, поселяя въ ней ужасъ и отчаяніе. Много нужды, много страданій должны были перенести эти люди прежде, чѣмъ дойти до такого состоянія.
Этимъ я не хочу сказать, что всѣ слухи о наклонности татаръ къ симуляціямъ совершенно ложны, что случаи подобныхъ симуляцій среди нихъ невозможны. Ничуть не бывало. Но мнѣ весьма сдается, что слухи и толки о такого рода симуляціяхъ слишкомъ преувеличены. По крайней мѣрѣ въ Бритовкѣ, гдѣ намъ пришлось видѣть сотни голодавшихъ татаръ и татарокъ, мнѣ не удалось установить и подмѣтить ни одного подобнаго случая. Точно къ такому же выводу пришелъ и мой спутникъ, д-ръ Гранъ, на долю котораго выпало осмотрѣть и выслушать цѣлую массу больныхъ и голодныхъ въ этомъ селѣ.
Закончивъ осмотръ больничекъ, мы проѣхали къ священнику о, Павлу Ильину, который взялъ съ насъ слово, что до отъѣзда изъ Бритовки мы непремѣнно посѣтимъ его. Послѣ всего только-что видѣннаго нами какъ-то странно и неловко, почти дико чувствовалось въ уютныхъ свѣтлыхъ комнатахъ, съ гардинами на окнахъ, съ мягкою мебелью, со столомъ, накрытымъ бѣлой скатертью и уставленнымъ куличами, окороками и разными другими явствами.