— Товарищ, капитан а откуда бойцы были? — спросил связист, отиравшийся рядышком.
— С Самарского полка, по-моему, не знаю точно…
Связист получил пендаля от лейтенанта и пошел к Булыге получать задачи по связи и новые переговорные таблицы, привезенные из штаба в аэропорту.
Офицер псих. борьбы удивленно посмотрел на Степного и продолжал:
— Толком, никто не знает ни сколько пленных и заложников, сколько боевиков. Дом укреплен хорошо видно, готовились задолговременно. Наши, мля, батьки-командиры с красными лампасами штурмовать и стрелять по боевикам запретили, типа, чтобы бородатые со злости пленных не расстреляли. А боевички довольны, по тихой бойчишек и офицеров отстреливают, в окна скалятся. Мне сдается, они просто отдыхают, все у них там — и жратва и вода и патроны — есть. Маразм полнейший, пехота и так потерянная была, а тут обозлилась, комбат и офицеры злющие, как черти. Только разогнались и на тебе… в лоб. «Стоять, блевать, не стрелять». Херня какая-то уже третий день творится. Мой солдат вчера, наводчик, погиб. Не вовремя высунулся из БТРа — пулю в горло схлопотал. Мы его вместе с механом вовнутрь затащили — он без сознания, ночь не прожил. Сегодня под утро, когда вернулись, в МОСН (медицинский отряд специального назначения) уже мертвого сдали, — офицер замолчал, докурил сигарету и благодарно кивнул Кошкину, забравшему пустую кружку.
Совещание начальников закончилось и полковник из штаба, прыгнув в УАЗик убыл восвояси, прихватив с собой опечаленных корреспондентов, желающих остаться с морскими пехотинцами. Булыга знаками подозвал офицеров к себе и кратко обрисовал ситуацию. Сейчас, через пять минут, колонна из трех БТРов, два морской пехоты и один с капитаном группы психологичнских операций, выдвигается на пункт сбора колонн в район перекрестка совхоз Родина — аэродром «Северный». По прибытию втягиваются в состав колонны Внутренних Войск и в её составе выдвигаются к консервному заводу, оттуда уже, согласовав вопросы прикрытия со старшим оперативной группы мотострелков, выдвигаются на перекресток Пионерская — Шерипово. Старшим в этой непонятной операции назначен некий полковник Житкевич из штаба, короче тот, который сказал Булыге: «Ну давайте, морячки. не подкачайте!» и скрылся из глаз.
* * *
Все еще пару раз перепроверили, пересчитались, перезарядились, связисты связались с центровыми узлами связи. Приданному капитану по фамилии Клешнин, придали одно отделение из взвода Степного под командованием сержанта, посадили одного матроса в боевое отделение за пулеметы. То, что сидения десанта и аппаратура звуковещательной станции были в подтеках запекшейся крови, матроса абсолютно не смутило. Моряк скинул с себя РД и бронежилет. Немного подумав, скинул бушлат, надел шлемофон и ловко вскарабкавшись на сидение наводчика, покрутил ручками. С помощью пустой гильзы зарядил крупнокалиберный пулемет, проверил пулемет Калашникова танковый, и нажав тангенту переговорного устройства доложил о готовности. После этого тихонько достал из кармана камуфляжа папиросу и с наслаждением закурил, в своей технике закурить он смог бы только в самых разнузданных и беспредельных снах, а может просто благодаря немудреному но жесткому воспитанию, в голове у моряка и не могло родиться ужасно неуставной мысли, о курении в своей технике. Через пару минут тронулись.