, — Деннис рвал и метал. — Жюль, этот лагерь — замечательное место, и тебе крупно повезло, что ты приезжала сюда, а я рад, что тоже это ощутил. Но когда ты сюда приезжала, больше всего воодушевляло то, что ты молодая. Вот это было лучше всего. Каждый хочет быть особенным. Но черт возьми, разве это главное? Большинство людей не обладают талантами. И что им теперь делать — убиться?
Мне тоже это сделать?
Я специалист по УЗИ, и всего на минуту я стал управляющим летнего лагеря. Я учусь быстро. Осваиваю навыки, компенсирующие тот факт, что я совершенно не особенный.
— Прекрати, — перебила Жюль. — Не говори, что ты не особенный.
— А ты не обращаешься со мной как с особенным человеком, — сказал он. Его лицо горело, у них обоих лица горели. Она хотела прикоснуться к нему, но он увернулся и не удостоил ее взглядом.
Той ночью Деннис спал на первом этаже на старом, покрывшемся плесенью диване в гостиной. На следующий день они официально отклонили предложение Вундерлихов.
— Скажи им сама, я не хочу, — заявил Деннис.
Мэнни и Эди были потрясены и разочарованы, но не уничтожены. Другие выпускники «Лесного духа» явно рвались на эту вакансию; многие хотели получить возможность вернуться сюда. Стать директором хотела женщина, которая в восьмидесятые годы создавала в лагере сложные мозаичные фрески, и Вундерлихи готовы были предложить эту работу ей и ее партнерше, которых до этого держали про запас.
Жизнь в лагере продолжится своим чередом. Подростков будут и дальше проводить через эти ворота, а в конце лета выпускать обратно рыдающими, но окрепшими. Они будут выдувать стекло, танцевать и петь, пока могут, а потом те, у кого это не так хорошо получается, скорее всего, бросят эти занятия или будут браться за них вновь лишь время от времени — и, может быть, уже чисто для себя. Те же, кто удержится — или, быть может, тот единственный, кто не свернет с пути, — станут исключением. Восторг отпылает, останется лишь яркая, горячая искорка таланта, которая взметнется ввысь и явит себя миру.
18
Клиника в китайском квартале испытывала острый кадровый голод, и когда Деннис вернулся в сентябре, все вздохнули с облегчением. А Жюль возвращаться было некуда. Бывшая коллега, тоже социальный работник, предложила помочь с клиентами, и Жюль поблагодарила ее, но боялась начинать сначала и заново строить всю практику. Не было ни сил, ни уверенности. Она скучала по своим клиентам, но те не вернутся. Все разбежались: кто-то ушел к другим терапевтам, кто-то вообще махнул на это рукой. Дженис Клинг написала Жюль милую записку о том, как ей нравится работать с новой женщиной, к которой ее направила Жюль. Коллега убеждала Жюль дать объявления на нескольких сайтах, и когда она все же сделала это, описав себя как «заботливого, беспристрастного терапевта с творческим подходом к делу», то почувствовала себя лгуньей.