– Звучит отлично. Мы готовы. – Мелани аккуратно сложила стопкой свои заметки и положила сверху ручку.
– На самом деле нам нужно несколько минут на подготовку. Лучше пять, – сказал Адам.
Модератор внимательно посмотрел на него с экрана.
– Да, конечно, мистер Лэнгфорд. Но не более того. Журналисты присоединились к нам сегодня на короткое время.
– Не волнуйтесь, я не задержу вас. – Адам протянул руку и отключил компьютер. – Я хочу знать, почему фотография вывела тебя из себя. Или я должен напомнить тебе о том, что это была твоя идея свести меня с Джулией?
– Давай сосредоточимся на интервью. Не думаю, что ты действительно хочешь знать, что сейчас происходит в моей голове.
– На самом деле я заплатил бы хорошие деньги, чтобы знать это.
– В моей голове ничего не происходит, кроме того, что я пытаюсь хорошо выполнить свою работу.
Адам вопросительно приподнял бровь.
– Мистер Лэнгфорд. Мисс Костелло. Нам действительно нужно начинать.
– Да, конечно, – сказала Мелани. – Извините за задержку.
Адам кашлянул:
– Да, давайте начнем. – И тут же стал царапать записку на листке бумаги, затем подтолкнул ее к Мелани.
«Если бы ты наклонилась в этой юбке, я был бы счастлив поглазеть на твою… тоже».
Адам вошел в квартиру родителей на Парк-авеню. Место, где он вырос. Интерьер квартиры был роскошный. На вкус Адама, немного старомодный и чопорный, но это был его дом – с хрустальными люстрами, кожаными диванами и всем остальным.
– Адам, дорогой. – Эвелин, его мать, появилась в холле, одетая во все черное с головы до ног, ее фирменный стиль, но с ярким цветным шарфом на шее.
Адам не мог припомнить, когда она носила что-то другое, даже в те времена, когда он был ребенком.
– Мама. Ты прекрасно выглядишь. – Он поцеловал ее в обе щеки, заметив, что она еще больше похудела. Заботы и стресс из-за болезни мужа брали свое. – А Анна здесь?
– Она в ванной комнате. Сейчас появится. Ужин через пятнадцать минут. Маргарет приготовила твою любимую говядину «веллингтон».
– Звучит здорово. А папа? – Адам вместе с матерью пересекли просторный холл, ступая по мраморному полу в виде черно-белой шахматной доски.
– Смотрит телевизор.
– Адам, мой мальчик. – Роджер попытался встать со стула, но Адам знал, что ни останавливать, ни предлагать помощь не стоит – его отец был таким же упрямым, как и он сам.
Адам обнял его и почувствовал, насколько хрупким и худым он стал. Но хлопнул его по спине весьма ощутимо.
– Папа, рад тебя видеть. – Каждый раз, когда он видел отца, Адам задавался вопросом, не в последний ли раз. Эта мысль была просто невыносимой. Ему хотелось верить врачам, что Роджеру еще отпущено два или три месяца.