Жеребенок. Кобыла ночью ожеребилась. Вот чем объясняется усталый вид Эвы-Мари. Джим кивнул, увидев Мейсона, стоящего поодаль.
– Все произошло около двух часов назад, – пояснил Джим.
– Почему ты не позвала меня? – спросил Мейсон. – Я бы помог.
– Это не твоя лошадь, – ответила Эва-Мари тихо, но твердо. – Кроме того, Люси справилась без нашей помощи. Мы были здесь, чтобы поддержать ее.
Ее сдержанность была объяснима.
Убедившись, что Эва-Мари не намерена продолжать разговор, Мейсон принялся обсуждать дела конюшни с Джимом… а Эва-Мари притихла. Он взглянул через плечо Джима, но не увидел ее. Джим первым пошел посмотреть, в чем дело, и, обернувшись, с улыбкой поманил хозяина. Мейсон увидел Эву-Мари, и его сердце растаяло. Девушка крепко спала, свернувшись в копне сена. Он вспомнил, что Эва-Мари может спать где угодно.
– После того как закончите с кобылой, дайте мне знать и идите домой.
Глаза Джима расширились.
– Но, босс…
– Я вполне способен о ней позаботиться. Иди отдохни. Здесь нет ничего, что не могло бы подождать до завтра. Я отнесу Эву-Мари в дом.
– Бедняжка совершенно измучена. Она очень предана делу и не ушла, пока не закончились роды.
Мейсон кивнул, у него не было причин сомневаться в правдивости его слов.
Мейсону еще не приходилось держать на руках спящих женщин. Он не ожидал, что его это так взволнует. Причем переполняли его не только нежность и теплота, но и неистовое, жгучее желание, которое усилилось после вчерашней ссоры, завершившейся поцелуем.
Никем не замеченный, Мейсон обогнул гостиную. Когда он поднимался по лестнице, Эва-Мари пошевелилась, приоткрыла подернутые сонной дымкой синие глаза, но побороть сон не смогла.
Наслаждаясь непередаваемым ощущением тепла и близости, он внес ее в спальню, усадил на скамью в изножье кровати и сел рядом.
– Эва-Мари, милая, тебе нужно проснуться.
Она нахмурила брови и приоткрыла сонные глаза.
– Извини, – прошептала она, – просто я так устала.
– Сейчас тебе нельзя спать. Ты сильно испачкалась.
Эва-Мари бросила взгляд на свою грязную одежду и тихо вздохнула:
– Меня это мало волнует.
Мейсон не отставал:
– Но ты будешь винить меня, когда проснешься на грязных простынях, поэтому пойдем-ка.
– Куда?
Эва-Мари облокотилась на его плечо. Глаза у нее опять закрылись, а голова безвольно склонилась набок.
– О нет, нет. – Мейсон похлопал ее по щеке, пытаясь не дать ей задремать. – Эва-Мари, ты должна принять душ.
– С тобой?
Мейсон замер.
– Что, Эви?
Ее веки дрогнули, и понадобилось время, чтобы она, набравшись храбрости, прошептала:
– Ты останешься со мной?