Эта студия была ее детищем, она принадлежала ей, и только ей. Друзья, Лоуренс, даже родители не знали о ее существовании. Только Джереми догадался о предназначении этой комнаты. И он, к удивлению, поддержал ее. Она просто не могла поделиться этим с Мейсоном. Это было слишком личное, говорить об этом было слишком рискованно. Если она потерпит неудачу, ей не хотелось, чтобы все об этом узнали.
– Я не стану говорить с ним об этом. Пока… – сказала она, указав на оборудование. – Я даже родителям ничего не рассказала. Как я могу…
– Ты должна настроиться на позитив.
– Нет, – твердо ответила она, повернувшись к нему. – Никакого позитива. Не в этом деле. Мой отец почти разрушил семью Мейсона. Он никогда не простит нас. Не важно, как хорошо мы проводим время вместе. – Эва-Мари запнулась, подбирая слова.
Джереми понимающе улыбнулся:
– Действительно, очень хорошо.
– Это не продлится долго. – Она снова окинула взглядом комнату. – Вот это мне действительно нужно. Если у меня это получится, я буду твердо стоять на ногах.
– Если с Мейсоном все ненадолго, то зачем здесь это? – Джереми указал на вечернее платье в чехле для одежды, висевшее на вешалке у двери.
Сердце Эвы-Мари затрепетало. Джереми знал про платье, они обсуждали это, когда грузчики складывали вещи на первом этаже. Она должна была поместить его в камеру хранения, но не смогла. Она все еще надеялась, что Мейсон попросит ее сопровождать его на прием к Лайзе, когда вернется.
Она знала, что он купил новый костюм, так как его привезли при ней.
– Я даже не знаю, зачем мне оно. Мейсон не упомянул, что берет меня с собой на прием. – Эва-Мари упала в свое кресло. – Зачем я мучаю себя?
Потому что это были лучшие несколько недель ее жизни. Не было родителей, которые постоянно осуждали и критиковали ее. Она успешно справлялась с работой. И был мужчина, который хотел ее, заставил чувствовать себя сексуальной.
Даже если она ему нужна лишь на короткое время.
– Так просто иди туда и покажи ему, что он теряет, – сказал Джереми.
Она печально улыбнулась:
– Не могу. Я не получила приглашения. Если только…
– Что?
– Лоуренс попросил меня пойти с ним.
Джереми покачал головой:
– Не делай этого.
– Не буду.
Но она не была уверена в этом. Ее уязвила мысль о том, что Мейсон будет там без нее и даже не подумал ее пригласить.
Джереми указал на платье:
– Оно тебе очень идет. Нет ничего плохого в том, чтобы надеяться, Эва-Мари.
– Когда надежды не оправдываются, не остается ничего, кроме ощущения пустоты и разочарования, – ответила она холодно. Глубоко внутри она уже смирилась с тем, что ей никогда не найти того, кто будет принимать ее такой, какая она есть, как личность, со всеми ее проблемами, в том числе семейными.