В первые секунды после взрыва всегда кажется, что вокруг очень тихо. Это слух не успевает справиться со звуковой волной. Первый звук, который я услышала спустя всего несколько секунд, был истошный визг Лизы. Девушка вцепилась в поручень ограждения и безумными расширенными глазами смотрела на воду.
Я обернулась, ища глазами Тину. Младшая из близнецов вцепилась мертвой хваткой в Алекса и спрятала лицо у него на груди. Меня поразила их поза, какая-то привычность их объятий. Плечи Тины вздрагивали, судя по всему, девушка плакала.
– Немедленно уходим отсюда, – скомандовала я. – Алекс, веди Тину в дом.
С помощью матроса мне удалось доставить близнецов в безопасное место, хотя, чтобы оторвать от поручня руки Лизы, пришлось применить силу.
Навстречу нам уже бежал Вадик. Лицо юноши было мучнисто-белым.
– Что… что там случилось? – прохрипел Горенштейн-младший. – Мы с матерью слышали… слышали…
«Скорая» и полиция прибыли почти одновременно. Хотя для «Скорой» работы уже не было, Аркадий Станиславович погиб на месте. Зато помощь врачей понадобилась сестрам – Лиза и Тина никак не хотели уходить в дом, рвались взглянуть на тело дяди. Пришлось вколоть девушкам сильнодействующее снотворное и на руках отнести в их комнаты.
Анна перенесла случившееся с неожиданной стойкостью. Женщина не рыдала, не падала в обморок, а спокойно, четко отвечала на вопросы: часто ли погибший выходил на яхте? Всегда ли он плавал в одиночку? Кто готовил судно к отплытию?
Зато на Вадика было больно смотреть. Гибель отца потрясла его, Вадик выглядел совершенно раздавленным, губы его тряслись, он переводил растерянный, какой-то детский взгляд на каждого, кто подходил к нему и спрашивал: «Как это могло случиться? Кто это сделал?»
Поскольку погибший был известным и влиятельным человеком, на место трагедии прибыли все силовые службы нашего города. Дело передали в ведение ФСБ, поскольку речь шла о взрыве. Случившееся квалифицировали как теракт, и на этом основании силовики забрали дело в свои руки.
Если с семьей следователи обращались деликатно и нежно, то с обслуживающим персоналом никто не церемонился. В первые же минуты после прибытия спецслужб всех горничных, официантов и садовников очень технично разделили и изолировали, не позволяя обмениваться информацией. И начали допрашивать – методично, жестко.
Поскольку я тоже была «персоналом», то и меня закрыли в тренажерном зале в компании с шофером и тройкой перепуганных горничных. Перед этим у всех собрали документы, так что на допрос меня вызвали одной из первых.